— Мне три месяца… только.
— Салага, — пренебрежительно протянул Лёва. — Мне уже год. А когда вырастешь, таким будешь, как вон тот, у весов? Масть у вас похожа.
Тот, у весов, был огромен. Макс весь был меньше, чем его голова. Но масть правда, похожа: чёрная, с коричневыми подпалинами. И шерсть гладкая, блестящая, как у таксы.
— Извините, пожалуйста, — сказал Макс, надеясь, что голос у него не дрожит. — Вы тоже такса?
— Ты что, щенок, смеёшься, что ли? Ротвейлер я. Только вырвешься со службы на часок, сразу пристают с дурацкими вопросами.
— Извините, я не хотел вас обидеть.
— Ты? Меня? Обидеть? Пробовали некоторые, но не вышло. А потом они долго лечились.
Макс только заскулил в ответ.
— Да ладно, не хнычь, кто же на малышей обижается. У меня тоже такие растут. Просто служба нервная, вот и раздражаюсь по мелочам.
— А вы где служите?
— В охране.
Тут открылась дверь, из неё высунулся кто-то в синей пижаме и сказал:
— Рекс Корнеев, заходите!
Рекс пошел на зов вместе с человеком, одетым в куртку с разводами. Они вдвоём перекрывали коридор от стены до стены, а в дверь проходили по одному — иначе бы не поместились. С порога Рекс обернулся и подмигнул Максу.
— Лёва, а что там делают, за дверью?
— Когда как, — неохотно ответил курносый Лёва. — То иголками колют, то когти подрезают, то чем-то холодным по брюху елозят. Но здесь ещё ничего. Ты у грумера не бывал? Вот там жесть. Моют, расчесывают, стригут. А то, бывает, бантики привязывают. Филя-йорк, тот вообще без бантика не показывается — говорит, породные стандарты, породные стандарты… Тьфу! Чапа, болонка мальтийская, тоже всегда с бантиком. Ну, она девчонка, что с неё возьмёшь. Как заведёт свою шарманку: «Надо быть в тренде, сейчас гламур на пике моды, в Милане все так ходят…» Вчера её видел — розовый комбинезон в сердечках, ошейник в стразиках. Умора, честное слово.
— Что-то разболтался ты, Лёва, — сказал кто-то, замотанный в махровое полотенце. — Все вы декоративные, вот и наряжаетесь, кому как к морде.
— А ты-то какой? Тоже декоративный.
— Ну да, — не стал спорить кто-то в полотенце. — Только мне наряды не положены.
— Извините, а вы кто? — не выдержал Макс.
— Кролик я. Хрум Хрумыч. Психологом работаю.
— Будем знакомы. А я такс по имени Макс.
В свертке заворошились, и оттуда свесилось ухо, похожее на Максово, только побольше.
— Рад знакомству. А по профессии ты кто?
— Как — «кто»? Я… не знаю. Такса — и всё.
— Вот смотри, — терпеливо сказал из свёртка Хрум Хрумыч. — Рекс — собака служебная. Ротвейлеры, они все такие. Сторожат, преступников задерживают. Если бы сегодня Грету привели, она бы порассказала. Восемь лет в угрозыске оттрубила. Медалей — на шлейке не помещаются. Сейчас на пенсии. Вот она тоже служебная, немецкие овчарки всё умеют: и сторожить, и по следу идти, и искать всё, что угодно. Вы, собаки, на все лапы мастера. И сторожа, и охотники, и пастухи, и компаньоны. А еще психологи и псюхотерапевты.
— А я, а я? — всполошился Лёва. — Я-то декоративный!
— Декоративный — это тот же компаньон, только красивый. Так что терпи, Лёвка, за красоту свою страдаешь.
— Уж какой есть, — скромно сказал Лёва. — Нас ещё тыщу лет назад за китайскими императорами на подушках носили. Недаром пекинесами называемся. От львов происходим.
В свёртке хихикнули.
— Лёва, не задирай нос. Не только от льва — и от обезьяны тоже.
— И что?! — окрысился Лёва. — Человек, между прочим, тоже от обезьяны произошёл! Википедию читать надо! А нос я не задираю: нет у меня носа. Породные стандарты такие.
— Не сердись, Лёвушка, — миролюбиво сказал Хрум Хрумыч. — Значит, ты ближе к людям, чем остальные собаки. У вас пра-прабабушка общая.
В голосе кролика определенно слышался смешок.
— Хрум Хрумыч, а я кем могу работать? — вмешался в беседу Макс.
— Охотничьей собакой или компаньоном… Ты, кстати, не кроличий? А то мне что-то страшновато.
— Не, стандартный я. А компаньон что делает?
— Живёт рядом с человеком, — просто сказал Хрум Хрумыч. — Им вдвоём лучше жить, чем порознь — веселее и интереснее.
— А психолог что делает?
— Да то же самое. Только человек обычно не такой, как остальные. Мой хозяин, например, не ходит. Может, ещё поправится…
— Совсем-совсем не ходит? — спросил потрясённый Макс.
— Совсем.
— И как же ты с ним работаешь?
— Он меня гладит, мы с ним разговариваем. Общаемся, короче. «Подожди, — говорит, — Хрум Хрумыч, летом на дачу поедем, попробуешь морковку с грядки…»
— Да-а-а, — протянул Лёва, — бывает же такое в жизни.
— Ещё и не то бывает, — суховато ответил Хрум Хрумыч.
Дверь открылась, из неё вышли Рекс с хозяином. Рекс тянул поводок — явно хотел уйти поскорее. У выхода разок шевельнул хвостом-культяпкой, и был таков.
Ветеринар Сан Саныч
Из двери опять высунулся человек в синем и спросил:
— Кто ещё на прививку?
— Мы! — хором грянули Дашка-Сашка.
— Опять Кузнецовы? Проходите.
Макса быстро положили в корзинку, и не успел он испугаться, как очутился за той самой дверью.
— Ну, Кузнецовы, что так рано? Маврика только через месяц прививать.
— А это не Маврик! — гордо сказал Сашка.
— А кто?
— Посмотрите сами, Сан Саныч! — Дашка открыла корзинку.
Макс зажмурился от яркого света.
— Ух ты! Красавчик! Чёрно-подпалый, гладкошерстный! Сейчас, сейчас всё тебе будет: и осмотр, и взвешивание, и прививка. Ну-ка, ставьте его на стол… А как нас зовут?
— Макс. Вот же в паспорте написано.
— Ну да. Кличка — Макс, фамилия — Кузнецов. Та-а-ак…
Макс опомниться не успел, как ему поставили градусник. Прямо под хвост.
— Не ворчи, скандалист. Собакам всегда так температуру мерят. Рекса видел? И ему так мерили, даром что он рядом с тобой как слон. Только у тебя хвост прутом, а у него культяпкой. Вот и всё, ничего страшного. Нормальная у тебя температура, Максик.
