Причины крушения реформ Эхнатона после его смерти вполне очевидны. Во-первых, это то, что Египет в целом не мог привыкнуть жить без богов, в которых верили тысячелетиями. Конечно, у некоторых деятелей культуры, которые смогли найти свое место при дворе Эхнатона и смогли воплощать его госзаказы, все находило большой отклик. Но в целом весь Египет, начиная с недобитых жрецов Амона и заканчивая последним крестьянином, это все поддержать не мог. С другой стороны, Эхнатон (он сам проектировал столицу, сам разрабатывал ритуал) не имел возможности серьезно заниматься внешней политикой. А Египет – это страна, которая вела очень серьезные войны, контролировала огромную территорию, вследствие чего имела весьма протяженные границы, которые надо было постоянно оборонять, иначе очередные завоевания будут потеряны. Естественно, что у многочисленных врагов реформы Эхнатона вызывали огромную радость. Царю не до дел на границе. И можно откусить от Египта большие пограничные территории. Безусловно, был ряд серьезных поражений, что не добавляло фараону популярности ни у каких слоев населения. И поэтому после смерти Эхнатона все его реформы были немедленно отменены, уничтожены, насколько их возможно было уничтожить. В религиозном плане от них не осталось и следа. А в плане влияния этих реформ на искусство, на литературу выросло новое поколение, создавшее новый литературный язык с сильнейшим влиянием разговорного, но самое главное – с сильнейшим выражением индивидуальных чувств. И вернуться к прежней окаменелости в изображении, к формальности древнего сакрального языка было уже невозможно. В этом смысле реформы Эхнатона не прошли безрезультатно.
Лекция 6. Греческая мифология: возникновение мира
Греческой мифологии не повезло, как никакой другой в мире. Казалось бы, любой интеллигентный человек ее знает. Мы приходим в музей истории искусств, видим изображения греческих богов, будь то Античность, Возрождение, рококо. На первый взгляд, все прекрасно. Греческая мифология входит в комплекс знаний любого образованного человека. Но мы знаем греческую мифологию только через ее отражение в искусстве. А искусство – это создания авторские. И любой автор, от античного до современного, имеет право на свое (авторское) прочтение мифов. Приведу самый обыкновенный пример. Женщину с не очень покладистым характером мы сравниваем с Медеей, потому что нам известно, что Медея убила своих сыновей, когда Ясон вздумал жениться на другой. Откуда мы знаем эту историю про нехорошую Медею? Мы ее знаем из трагедии Еврипида. Но отражал ли Еврипид греческий миф? Нет. Он был великим автором, но человеком с дурным характером и очень не любил женщин, в своих трагедиях изображая их не самым положительным образом. Имел ли он на это право? Полное и законное. Он автор. Что на самом деле представлял древнегреческий миф? Весьма трагичная история. Ясон и Медея изгнаны, живут в чужом городе. Жители этого города (Коринфа) убивают детей Медеи из-за ненависти к ней. И вместо той стервы, извиняюсь за выражение, которую мы видим в трагедии Еврипида, в собственно греческом мифе мы находим несчастную мать, которая и так-то за любимым отправилась в изгнание да еще детей потеряла. Это достаточно яркий пример того, как в результате авторской обработки мифа представление о мифологическом персонаже подменяется представлением о литературном герое.
Можно привести и противоположный пример. Когда плохого меняют на хорошего. Старшим современником Еврипида был Эсхил. Человек благородный и верящий в то, что и все остальные люди и даже боги имеют благородную в своей основе природу. Он берет миф об одном из самых больших хулиганов греческой мифологии, то есть о Прометее, которому очень нравится пакостить богам – у него такое хобби. Иногда от его пакостей людям становится хорошо, иногда не очень хорошо. Эсхил берет этот миф, обрабатывает, создает свою трагедию «Прометей прикованный», где мы видим одного из благороднейших образов античной, но отнюдь не мифологии, а литературы. В свое время Энгельс им восхитился, в итоге его цитатой на протяжении многих десятилетий мучили бедных советских студентов. Образ благороднейшего Прометея к античной мифологии имеет более чем косвенное отношение. Зато имеет самое прямое отношение к античной литературе.
Большинство из нас знакомится с греческой мифологией по книге Куна. Открою страшную тайну. Николай Александрович Кун никогда в жизни не писал книгу под названием «Легенды и мифы Древней Греции» (или с другими заголовками, под которыми она издается). Он писал совершенно другую книгу. Она называлась «Что рассказывали греки и римляне о своих богах и героях». Почему в советское время выкинули римскую часть, тайна сия велика есть. Ничего крамольного там не было. Тем не менее в советское время она издавалась без римской половины. Только в начале девяностых годов замечательный человек Юрий Анатольевич Шичалин – основатель «Греко-латинского кабинета» – издал книгу Куна в полном дореволюционном варианте, за что ему большое спасибо. Но дело не в римском разделе. А в том, что Кун, будучи профессором Московского университета, человеком весьма дотошным и аккуратным в частностях, не подавал свою книгу как сборник мифов Древней Греции. Ни в коем случае не утверждал, что греки в это верили. Греки об этом рассказывали. Более того, если вы возьмете книгу Куна в любом приличном издании (приличном не в смысле наличия в нем картинок, а в смысле качественного воспроизведения текста), то обнаружите: везде указано, по какому источнику изложен какой миф. Что-то будет изложено по трагикам – по Эсхилу, Софоклу, Еврипиду. Что-то будет изложено, естественно, по Гомеру, по Гесиоду. И огромное количество текстов будет изложено по Овидию.
Кто такой Овидий? Во-первых, кто по национальности? Он не грек – он римлянин. И свою поэму «Метаморфозы» пишет на латыни. Можно ли изучать греческую мифологию по латинскому тексту? Для кого он пишет поэму? Он ее пишет для скучающей римской знати. Фактически «Метаморфозы» – это, скажем так, эпопея-фэнтези. Написано было примерно с той же целью, с какой и сейчас пишут романы в стиле фэнтези, – с целью развлечения взрослой аудитории. Можно ли этот источник воспринимать как сведения по греческой мифологии? Конечно нет. Другой вопрос в том, что то, о чем писал Овидий, оказало большое влияние на культуру. И я не говорю, что это не надо знать. Знать это надо. Но надо очень четко понимать, что это такое.
Итак, перед нами встал вопрос: а на каких источниках мы будем изучать греческую мифологию? Нам нужны не литературные произведения, не авторская произвольная обработка мифов, а живые верования греков. И этих источников на самом деле предостаточно. Это античные мифографы. Вообще говоря, это наш коллега-фольклорист, только не современный, а античный, который, как и положено любому приличному фольклористу, записывает верования без какой-либо обработки, без какой-либо трактовки. Если он видит там противоречия, то фиксирует их, но ни в коем случае не устраняет. У нас их переводил Алексей Федорович Лосев. В девяностые и позже они были изданы, и не раз. Найти можно. Но в качестве первоначального экскурса у нас есть книга, указанная в программе. Это книга Алексея Федоровича Лосева «Античная мифология в историческом развитии». И там мы читаем – в разделе, посвященном Аполлону, – цитату из одного мифографа о вере в четырех Аполлонов. Первый был рожден Афиной, изнасилованной Гефестом, второй для разнообразия был сыном Зевса и Латоны. После таких первого и второго уже не важно, кто там был третий и четвертый – они были менее эффектны. А Аполлон – сын изнасилованной девы – достаточно яркий пример того, насколько живая греческая мифология отличалась от ее литературного и прочего художественного воплощения. Я не могу не заметить, что мифы о том, что у Афины были сыновья от разных отцов, в сознании греков прекрасно уживались с ее девственностью, и, кроме того, эти мифы достаточно широко известны и распространены. Другой вопрос, что они не нашли свое отражение в искусстве, а Кун все-таки свою книгу писал для гимназистов и особенно для гимназисток, которым такое неприличие рассказывать не стоило. Поэтому подобные эпизоды в его книгу не вошли. И в массовое сознание образованных людей тоже.
