Охранник еще минуту смотрел вслед показавшемуся ему странным следователю, потом набрал номер начальника службы охраны.
– Алло! – гаркнула трубка.
– Это Толик.
– Знаю!
– Тут к нашей Тоне пришел следователь.
– Какой еще следователь?!
– Наполеонов Александр Романович.
– Ладно, молодец, что позвонил.
Кудряшов Василий Михайлович – начальник охраны клуба «Дикая рябинка» – до ухода на пенсию по выслуге лет работал в милиции, и у него по сей день имелись связи в полиции, поэтому ему вскоре было известно, что интерес следователя к пианистке клуба Макаровой с самим клубом никак не связан. О чем он на всякий случай и проинформировал Солодовникова.
Тем временем Наполеонов, не догадывающийся, какой переполох он устроил своим приходом, постучал в дверь гримерки пианистки.
– Открыто, – раздался приятный женский голос.
Наполеонов вошел и увидел женщину лет тридцати пяти с рыжеватыми локонами до плеч, в изумрудном платье, шелковая ткань которого стекала волнами до щиколотки. Она смотрела на следователя слегка прищуренными глазами, цвет которых был близок к изумрудному. По тому, как она прищуривалась, Наполеонов догадался, что женщина близорука, но очков или линз почему-то не носит.
Он подошел к ней почти вплотную и представился. Потом спросил:
– Вы Антонина Геннадьевна Макарова?
Она кивнула и произнесла скорее утвердительно, чем вопросительно:
– Вы из-за Оксаны?
– Да…
– Садитесь. – Она убрала с обитого зеленым плюшем кресла ворох скомканной ткани, скорее всего, это были сценические костюмы.
Наполеонов сел. Кресло оказалось удивительно удобным, не жестким и не мягким до такой степени, что севший в него как бы проваливается в глубину. Женщина выкатила из-за столика с зеркалом крутящийся стул и пододвинула его поближе к креслу следователя.
– Вы давно работаете пианисткой в клубе «Дикая рябинка»?
– Скоро десять лет.
– И вам нравится здесь?
– Почему бы и нет? – пожала она плечами.
По лицу Макаровой он видел, что женщина не понимает, зачем он задает ей эти вопросы, и решил пояснить:
– Ведь у Оксаны Симоненко тоже когда-то была творческая профессия.
– Была, – печальным эхом отозвалась пианистка.
– Антонина Геннадьевна, вы хорошо знали Оксану?
– Еще бы! – воскликнула та и, не удержавшись, добавила: – Оксана глупо поступила, бросив сцену.
– Почему?
– Потому что, когда детей отправили учиться за границу, на нее напала тоска зеленая! Она не знала, чем себя занять, даже ходила на какие-то дурацкие курсы.
– На какие?
– Да я уже и не помню.
– А в браке Оксана была счастлива?
– Вполне, – повела плечами Антонина.
– А нельзя ли поконкретней?
– Да уж куда конкретней, – отмахнулась пианистка и тут же спросила: – Вы сами женаты?
– Нет еще.
– Тогда даже не знаю, как вам объяснить. – Она задумалась.
– Объясните, как сумеете, я понятливый, – улыбнулся он.
– Ну, хорошо. Вы, наверное, знаете, что, когда люди женятся по любви, они первое время охвачены страстью, ни минуты не могут прожить друг без друга, и им кажется, что так будет всегда. – Она вопросительно посмотрела на следователя.
Тот кивнул, соглашаясь.
– Но проходит какое-то время, – продолжила Макарова, – накал страсти спадает, люди привыкают один к другому или даже друг от друга устают. Одни оказываются к этому готовы, другие нет.
– Вы хотите сказать, что ваша подруга оказалась не готова к тому, что супруг несколько поостыл к ней?
– Вроде того.
– Симоненко хотел развестись с женой?
– Упаси боже! Что вы такое говорите! – протестующее воскликнула Макарова.
– В таком случае выходит, что Самуил Семенович решил несколько разнообразить свою интимную жизнь?
– Вы догадливы.
– Ваша подруга знала, что муж ей изменяет? – прямо спросил следователь.
– Во всяком случае, догадывалась, – осторожно ответила Макарова.
– Она сама говорила вам об этом?
– Ничего она мне не говорила, – покачала головой Макарова.
– Тогда откуда вы узнали об изменах Симоненко?
– Я видела его несколько раз с другими женщинами, – неохотно призналась свидетельница.
– С другой или с другими? – уточнил следователь.
– С другими…
– Надо ли это понимать так, что бизнесмен не особо скрывал свои измены?
– Думаю, он считал, что раз он обеспечивает Оксане шикарную жизнь, то сам имеет право на небольшие шалости на стороне.
– А ваша подруга не пыталась отомстить мужу?
– То есть как – отомстить? – не поняла или сделала вид, что не поняла, Макарова.
– Оксана тоже могла завести друга на стороне…
– Это исключено, – категорично заявила свидетельница.
– Ну почему же? – спросил следователь, уже выстраивая в уме версию, что Симоненко завела себе друга, и за это муж ее убил. Не сам, конечно…
Но ядовитая реплика свидетельницы не дала ему выстроить версию до конца.
– Что позволено Юпитеру, то не позволено быку, – сказала она.
– Вот как, – усмехнулся следователь, – почитываете на досуге Публия Теренция Афрома?
Свидетельница ничего не ответила, только вздернула подбородок.
«Афрома она, кажется, не читала», – решил Наполеонов и продолжил:
– Мне помнится, что Зевс и сам побывал быком…
– Мало ли кем он там побывал, – не выдержала Макарова, – но Оксана даже в мыслях не держала изменить мужу.
– Жаль…
– Что?!
– Нет, ничего, это я так. Антонина Геннадьевна, а вы не знаете, никто не угрожал Оксане?
– В смысле?
– В смысле анонимных писем, звонков, эсэмэсок?
– Нет, – уверенно сказала Макарова.
– Может, она вам просто не сказала?
– Если бы что-то было, то обязательно бы сказала.
– Почему вы так уверены в этом?
– Потому, что у нас не было тайн друг от друга.
Наполеонов неожиданно для себя подумал, есть ли у него у самого тайны от Мирославы Волгиной? У него вроде бы нет. А у нее вполне могут быть. Вот у Витьки раньше точно тайн от него не было, а сейчас? Где он теперь, его друг детства Виктор Романенко? И когда только исчезнут на земле эти чертовы горячие точки и хорошие парни перестанут проливать в них свою кровь? Наполеонов невольно вздохнул. В мир реальности его вернул голос свидетельницы:
