17 июня Гёргей перешел на левый берег Тисы и направился в Банат на соединение с Дембинским. Но уже 21 июля Паскевич у Дебрецена уничтожил боковой венгерский отряд под командованием генерала И. Надь-Шандора. К этому времени обстановка стала для мятежников безнадежной. Армии, на соединение с которыми спешил Гёргей, перестали существовать. Бем в Трансильвании был разбит войсками А. Н. Андерса. Южная армия под командованием Дембинского 28 июля оказалась разгромленной австрийцами в сражении под Темешваром. 1 августа 1849 г., признав невозможность дальнейшего сопротивления, Гёргей у Вилагоша капитулировал перед войсками III корпуса Ридигера. За восемь недель Венгрия была усмирена.
В боях с противником русские войска продемонстрировали хорошую тактическую выучку. Причем особенно отличились вооруженные нарезными штуцерами стрелковые части, действовавшие в рассыпном строю. В боях под Мишкольцем цепь застрельщиков 4-го стрелкового батальона на сильно пересеченной местности удачно взаимодействовала с другими родами войск и рассеяла венгерский авангард с минимальными потерями
[362].
Австрийцы отмечали высокие боевые качества линейной пехоты дивизии Ф. С. Панютина, которая сражалась в составе их армии
[363]. Стрелки сводной дивизии также показали себя с лучшей стороны. Например, штуцерные 2-й бригады 9-й пехотной дивизии под командованием генерала К. Р. Семякина в ходе переправы через Тису 24 июля эффективно выводили из строя артиллерийские расчеты венгерских батарей
[364].
Главная квартира Действующей армии, по мнению Лихутина, работала слаженно и четко. Значительную роль в этом сыграл генерал-квартирмейстер армии генерал-лейтенант Р. К. Фрейтаг, в прошлом один из героев Кавказской войны. Получавший от него инструкции Лихутин вспоминал, что «все объяснения, делаемые генералом Фрейтагом, были ясны и точны; край был ему известен (без сомнения, по расспросам), как своя ладонь, и я находил после буквально так, как он рассказывал»
[365].
За время похода армия потеряла 708 чел. убитыми и 2447 ранеными. От болезней, главным образом от холеры, умерло 10885 чел.
[366]По сравнению с жертвами в ходе войн 1828–1831 гг. такие потери можно было признать умеренными. Это с удовольствием отмечал Николай I
[367].
Боеспособность корпусов Действующей армии приобретала особенное значение по мере ухудшения отношений между Веной и Берлином. Уже в конце июля 1849 г. император Николай был вынужден констатировать, что «Пруссия и Австрия близки к разладу»
[368]. К концу года стала отчетливо вырисовываться опасность окончательного разрыва между двумя германскими державами. Размышления о положении в Европе не покидали Паскевича на протяжении всего Венгерского похода
[369], однако, в отличие от Николая I, фельдмаршал не склонен был считать австро-прусскую войну неизбежной. «Думаю, что война между Пруссией и Австрией не может возгореться, – писал Паскевич императору Николаю 17 декабря 1849 г. – Финансы обоих государств, особливо Австрии, так плохи, что насилу они со дня на день могут существовать. При этом Венгрия и Италия в таком бунтующем положении, что Австрии нельзя уменьшить число войск, там находящихся, иначе опять будет бунт. Но если бы это случилось, – продолжал фельдмаршал, – то мы можем не входить в это дело и тогда только вступить в войну, когда другие, как то: французы и англичане войдут в оную, и взять ту сторону, которая будет ближе быть побежденной»
[370].
Хотя Николай I разделял мнение фельдмаршала, что «недостаток в деньгах может быть препятствием Австрии и Пруссии перессориться», он всё же полагал, что противоречия крупнейших германских государств настолько непреодолимы, что они «не смогут никогда искренне сблизиться». Императора не покидали опасения, что явный разрыв Австрии и Пруссии способен «скорее всего завлечь в войну» и Россию. Поэтому Паскевичу было приказано к 1 апреля 1850 г. обеспечить полную боевую готовность Действующей армии
[371].
Амбиции Берлина в отношении собственного политического влияния в Германии имели давнюю историю. В 1814 г. на Венском конгрессе Пруссия прикладывала большие усилия для того, чтобы присоединить к своим владениям территорию Саксонского королевства – бывшего союзника Наполеона
[372]. Этому решительно воспротивился Меттерних, поскольку Саксония со времен Фридриха Великого являлась буфером между Австрией и Пруссией. По решению Венского конгресса Берлин получил Вестфалию, обширные земли по левому берегу Рейна и некоторые северогерманские территории. Но, к большому недовольству общественного мнения Пруссии, в ее состав вошла лишь северная часть Саксонии
[373].
8 июня 1815 г. была подписана федеральная конституция Германского союза. Создавался общегерманский сейм, в котором каждое из 34 государств имело по одному представителю, но с разным количеством голосов. Председательство и ведущая политическая роль в союзе принадлежали Австрии. Таким образом, Венский конгресс фактически закреплял раздробленность Германии
[374].
В представлении русской дипломатии наиболее устойчивое равновесие в Европе могло быть достигнуто лишь при условии, если два наиболее сильных государства – Австрия и Пруссия – не будут иметь преобладающего влияния в Германском союзе
[375]. Россия прагматично стремилась к тому, чтобы малые немецкие государства как можно дольше сохраняли свою самостоятельность.