К похожему выводу о том, что в Восточной войне русская армия «добилась даже большего результата, чем от нее можно было ожидать», пришел в своем исследовании американский историк Ф. Кэган
[49]. В первую очередь он изучал реформу институтов высшего военного управления николаевской России, предпринятую в 1830-1840-х гг. В центре его внимания находилось Военное министерство и фигура военного министра А. И. Чернышёва. Паскевич, который не имел прямого отношения к реформам министерства в 1830-е гг., на страницах этой монографии упоминался лишь отрывочно. Важной чертой работы Кэгана является его стремление показать, что проигрыш Россией Крымской войны не являлся следствием военного поражения, а был обусловлен изначальной безнадежностью ее стратегического положения. Ни техническая отсталость, ни слабость военной администрации не имели на этом фоне принципиального значения. Исход борьбы был предрешен прочной дипломатической изоляцией России и географической разобщенностью потенциальных театров военных действий. Ставшая легендарной неэффективность николаевской военной бюрократии при ближайшем рассмотрении также оказывается, по его мнению, очень сильно преувеличенной. Не зря в заключении своей работы он указывал, что «развертывание армии в 2 500 000 чел. может считаться одним из наиболее впечатляющих достижений русского оружия в XIX в.»
[50]
Примером отказа от рассмотрения истории международных отношений только как истории дипломатии служит работа О. Р. Айрапетова
[51], в которой было уделено внимание Крымской войне как событию во внешней политике России, изучаемой с учетом ее военно-стратегической составляющей. Не обращаясь специально к рассмотрению роли Паскевича, он стремился уточнить истинные и мнимые причины поражения России. Им был сделан важный вывод о том, что сам по себе исход противостояния изолированной России с вражеской коалицией «отнюдь не свидетельствовал о слабости империи Николая I»
[52].
Последним важным историографическим событием стал тематический сборник «Военная политика императора Николая I»
[53], который, в частности, содержит материалы, относящиеся к истории стратегии Крымской войны.
Итак, историография данной темы развивалась достаточно неравномерно. Биографические исследования, описания кампаний на различных театрах военных действий, изучение истории дипломатии, исследования проблем русского интендантства и тылового обеспечения продвигались в значительной степени изолированно друг от друга. При этом историография накопила как устоявшиеся и глубокие суждения, так и явные противоречия в оценках личности фельдмаршала Паскевича и достижений военной политики при Николае I. Таким образом, ее состояние подчеркивает необходимость специального монографического исследования по данной теме.
* * *
Опубликованные источники по истории русской стратегии в конце царствования Николая I можно разделить на официальные делопроизводственные документы, законодательные акты, периодику второй четверти XIX в. и материалы личного происхождения. К опубликованным и неопубликованным официальным делопроизводственным документам относится дипломатическая переписка, служебная переписка по военно-политическим вопросам и штабная документация русской армии. Источники личного происхождения представлены мемуарами, дневниками,
письмами и воспоминаниями современников николаевской эпохи. Материалы военного законодательства и ведомственная периодика второй четверти XIX столетия рассмотрены в качестве самостоятельной подгруппы источников.
Материалы по истории внешней политики Российской империи представлены хорошо известными в отечественной литературе сборниками документов. Первая попытка опубликовать коллекцию источников, посвященную событиям Крымской войны, которая содержала некоторые документы по истории дипломатии, была предпринята уже через несколько лет после заключения мира
[54].
В середине 1870-х гг. Ф. Ф. Мартенс приступил к публикации 15-томного собрания документов, отражавших дипломатические отношения России с Англией, Австрией, Пруссией и Францией в Новое время
[55]. Приложения в работах А.М. Зайончковского и А. П. Щербатова также содержали ценные документы по истории внешней политики накануне и в ходе Крымской войны
[56]. Публикацию источников в приложениях Зайончковского дополняла подборка документов в журнале «Красный Архив», специально посвященная работе русской дипломатии на Парижской мирной конференции
[57].
Задача настоящего исследования представляется невыполнимой без обращения к широкому кругу до сих пор неиспользованных и малоиспользованных ранее источников, преимущественно архивных. Документы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), посвященные истории стратегического планирования в 1830-1840-е гг., а также в период Крымской войны, подразделяются на несколько групп. Практически все важные решения военного характера в николаевской России принимал негласный «триумвират» в составе императора, военного министра и главнокомандующего Большой Действующей армией. Наибольший интерес в связи с этим представляют документы военного планирования и аналитические записки, составленные в личной канцелярии фельдмаршала Паскевича (Ф. 14013), штабе Большой Действующей армии (Ф. 14014) и Департаменте Генерального штаба Военного министерства (Ф. 38), а также личные комментарии к ним Николая I.
В период относительного спокойствия, царившего в 1831–1852 гг. на западных рубежах империи, подобные материалы появлялись на свет как результат глубокого изучения всей совокупности разведывательной информации. В них учитывались нюансы международной политики, мобилизационные и боевые возможности вооруженных сил России, ее союзников и потенциальных противников.
