Изгнание «Великой армии» Наполеона из Российской империи и внезапная смерть принца Георга роковым образом повлияли на дальнейшую судьбу Екатерины Павловны. Спокойному, рассудительному Георгу в какой-то степени удавалось сдерживать политические амбиции своей экзальтированной и честолюбивой супруги. Семейная жизнь в провинциальной Твери приучила Екатерину к скромности. Нервная и вспыльчивая, она постоянно нуждалась в поддержке своего благоразумного супруга. Теперь княгиня оказалось лишенной этой поддержки. Любимый брат был на войне. Рядом оставалась только мать, с которой Екатерина вновь тесно сблизилась, твердо зная, что Мария Федоровна сделает все возможное, чтобы помочь дочери в поисках нового достойного супруга.
А между тем война бушевала уже вне пределов русской земли. Она откатывалась все дальше на запад, туда, где Екатерина Павловна никогда не бывала, в страны, политическая обстановка в которых была ей мало известна. Что, например, могла знать она об интригах князя Меттерниха в венском Хофбурге или о политических планах Великобритании, Пруссии и Австрии? Европейскую политику княгиня оценивала с точки зрения близких и понятных ей российских интересов. Она быстро поняла, что продолжение войны вплоть до окончательного уничтожения наполеоновского господства в Европе открывает для нее новые политические перспективы, связанные с возможностью породниться с какой-либо королевской или императорской семьей. Кто окажется новым избранником, пока было неясно, но ближайшая цель уже четко обозначилась: любимый брат-император, сентиментальный, уверовавший в созданный им самим миф о спасении Европы, должен был быть последовательным и решительным в своей миротворческой роли, а для этого, по глубокому убеждению Екатерины, она должна была постоянно находиться подле него. Только когда Александр во главе победоносной союзнической армии вступит в Париж, все страдания Отечественной войны и трагическая смерть Георга окажутся оправданными и приобретут патриотический и политический смысл. А сама Екатерина, быть может, украсит свою голову гораздо более роскошной короной, чем та, которую надел бы на нее герцог Гольштейн-Ольденбургский. Так, мечты великой княгини вновь тесно переплелись с внешнеполитическими интересами Российской империи.
Ближайшие месяцы должны были показать, повлияют ли новые планы Екатерины Павловны на течение ее болезни, сохранила ли княгиня свое решающее влияние на императора Александра и какую пользу лично для себя сможет она извлечь, активно участвуя в европейской политике. Можно сказать, что Екатерина Павловна шла ва-банк, не особенно задумываясь о правилах игры, в которую она ввязывалась. Она сильно рисковала, поскольку в начале 1813 г. ни один ответственный политик или военный не смог бы точно предсказать, чем закончится война с Наполеоном и какова будет новая расстановка сил в Европе.
Поэтому январь и февраль 1813 г. оказались очень сложным периодом в жизни Екатерины Павловны: сильные приступы болезни сменялись пока еще беспомощными попытками вернуться к нормальной жизни. Однако смутные мечты о будущем приобретали все более конкретные очертания, постепенно просыпались известная всем страсть княгини к интригам и кокетливое самолюбование. Наблюдая за перемещениями княгини в это время, можно было заметить определенную закономерность: там, где велись военные действия и находился российский император, там находилась и Екатерина Павловна. Непременно! Ведь можно же соединить занятие большой политикой с усилиями, направленными на собственное скорейшее выздоровление! Нельзя только допустить, чтобы сложилось впечатление, будто княгиня выполняет роль некоего идейного вдохновителя и дисциплинирующего начала при правящем императоре, и без того имевшем репутацию весьма непоследовательного политика. Екатерина мыслила и действовала как избалованный ребенок из императорской семьи: любая причуда представителя правящей династии тотчас приобретала в Российской империи силу закона. То, что за границей существовали влиятельные монархи и политики, для которых слово российской великой княгини не имело никакого значения, никак не укладывалось в голове у Екатерины. Неудачные попытки выйти замуж за австрийского императора Франца и одного из эрцгерцогов давно были ею забыты. И потому с начала 1813 г. и вплоть до осени 1814 г. княгиня появлялась там, где война пожинала свою кровавую жатву, где политики конструировали новый европейский порядок и где амбициозная женщина могла расчитывать на то, что и она станет участником важнейших исторических событиях эпохи.
23 февраля 1813 г. Александр I в своем письме, отправленном из Калиша, жаловался Екатерине: «Дорогая подруга, я думал, что потеряю голову из-за множества дел, которые должен был уладить в эти дни: альянс с Пруссией и военные обязательства, из этого вытекающие, встреча с генералом Шарнхорстом, с английским послом и тремя курьерами из Копенгагена, Стокгольма и России, прибытие Лебцельтерна, Врангеля… взятие Берлина и все, чем нужно было располагать для него в военном отношении, — и это в течение нескольких дней, так что я или сижу как пригвожденный за моим письменным столом, или участвую в конференциях с этими господами. Теперь, наконец, я взялся за перо, чтобы написать тебе, но сейчас уже половина первого ночи, а один из господ, только что покинувший меня, был при мне с восьми часов вечера»
. Как и в тяжелые дни Отечественной войны, император с наивной непосредственностью писал любимой сестре о своих переживаниях. Он информировал Екатерину обо всех важных, с его точки зрения, политических событиях, а затем подробно и терпеливо останавливался на ее собственных, больших и маленьких заботах, вытекавших в первую очередь из ее изменившегося статуса и связанных с этим переменой места жительства и с воспитанием подрастающих сыновей.
Оставаясь еще очень слабой, Екатерина Павловна постепенно приходила в себя. Не прошло и четырех недель после похорон Георга, а в ее письмах к Александру I вновь появились колкие замечания в адрес некоторых влиятельных политиков, так что раздраженный император вынужден был осадить ее, заметив, что у него и без того достаточно дел. А что еще оставалось делать? Ведь ему всегда было так трудно отказать в чем-либо своей любимой сестре. И не по его вине рухнули ее первоначальные планы породниться с одним из членов австрийской императорской семьи. Виноват был Наполеон, спутавший все карты своей агрессивной политикой. Но капризная сестра была настроена достаточно решительно, и потому в ответ на попытки императора успокоить ее упрекнула его в бессердечии: «Мне не становится лучше, с каждым днем я все слабею»
. Эти жалобы живо воскресили в памяти Александра образ убитого отца.
Во всяком случае, близкие Екатерины Павловны были довольны тем, что у нее вновь пробудилась воля к жизни. Княгиня решила отправиться в путешествие — подальше от тяжелых воспоминаний, поближе к театру войны, туда, где находился император Александр. Важно было сделать все, чтобы он не пал жертвой каких-либо интриг, оставался под контролем своей семьи и в образе «ангела-спасителя» смог бы как можно быстрее появиться во французской столице. Мария Федоровна и Екатерина Павловна были едины в этом желании, как и в том, что юная вдова должна получить шанс вступить в новый счастливый брак. Здесь ей могли пригодиться мудрые советы проживавшей в Веймаре ее замужней сестры — Марии Павловны. Весьма интересен тот факт, что мать и дочь приняли решение о заграничной поездке Екатерины в январе 1813 г., когда та была еще тяжело больна и находилась в глубоком трауре. Обе женщины считали, что государственные интересы Российской империи требовали от каждого исполнения своего гражданского долга. К тому же княгиня была весьма искусна в политических интригах, она прекрасно знала, какие аргументы нужно выдвинуть в тот или иной момент против конкретных личностей, чтобы лучше воздействовать на них в своих собственных интересах.
