Положение австрийского министра иностранных дел при дворе в Вене не было столь уж незыблемым. В семье Габсбургов росло сопротивление его политике. И ввиду все еще неясной военно-политической ситуации он опасался ставить в привилегированное положение одного из эрцгерцогов, тем более из-за мимолетных фантазий вдовствующей принцессы Гольштейн-Ольденбургской. Меттерних отклонил предложение Александра Павловича и нажил в его лице еще одного врага. Одновременно с этим он вызвал враждебность к себе и со стороны эрцгерцога Карла, страстно стремящегося не только к командованию армией, но и к женитьбе на Екатерине Павловне. Брачный проект был столь тесно связан с дальнейшим ходом войны, что даже вспыльчивая и нетерпеливая Екатерина поняла — нужно подождать. В Вене ей делать было уже нечего, и она решила вернуться в Прагу. С Меттернихом она рассталась совсем не по-дружески. Князь вздохнул с облегчением, когда 7 сентября 1813 г. фон Гуделист сообщил ему, что русские великие княгини в скором времени снова поедут в Прагу. «Да благословит Господь их путешествие»
, — радостно заметил он.
Но радость его была преждевременной. Через несколько дней фон Гуделист доложил, что русский посол граф Штакельберг дал в честь великих княгинь званый обед, на котором не было эрцгерцога Карла, зато присутствовали эрцгерцог Иоганн и кронпринц Вильгельм Вюртембергский. Меттерних тотчас же вспомнил, что пять лет назад Иоганн стоял в верхних строчках списка кандидатов на брак с Екатериной Павловной, да и вюртембержец тоже принадлежал к возможным претендентам. Следовало быть начеку, тем более что военная ситуация менялась со стремительной быстротой. Екатерина покинула Вену, так и не приняв окончательного решения: может быть, Карл, а может, Иоганн или даже Вильгельм? Кто мог тогда заглянуть в сердце женщины, обуреваемой просто болезненной жаждой власти!
«Священный герой» Европы
и миссионерская деятельность Екатерины Павловны
Война быстро настигала Екатерину Павловну. На пути в Прагу, в Ленце, она получила известие о «Битве народов» под Лейпцигом. Союзные войска одержали победу над Наполеоном. Рейнский союз распался, а разбитая французская армия отступила, преследуемая кавалерийскими корпусами союзных держав. Богемия перестала быть основной базой командования императора Александра I. Военно-политические перспективы делали дальнейшее пребывание здесь великой княгини излишним. Она тотчас же изменила свои планы и через Прагу и Эгер отправилась в Веймар.
Во время своей остановки в Праге Екатерина Павловна написала подробное письмо Деволану. В обычной для их общения дружеской манере она сообщала генералу о своих наблюдениях по поводу строительства и содержания мостов и каналов в Австрийской империи, перемежая сведения интересными деталями, касающимися ее лично.
После беседы о гидротехнических сооружениях, состоявшейся в Вене с эрцгерцогом Иоганном, она пришла к выводу, что русским тоже есть чем гордиться в этой области: «Я прошу Вас распорядиться, чтобы специалисты сделали мне чертежи всей системы Мариинского канала со всеми поперечными сечениями и т. д. В эти дни я увижусь с моим братом и попрошу разрешения передать эти чертежи эрцгерцогу Иоганну, человеку с инженерным складом ума, вполне способному их оценить». Екатерина, вероятно, намеревалась последовать примеру Петра Великого, активно использовавшего иностранных специалистов для развития российской экономики.
После вводных слов она перешла к основной теме: «Русские здесь в моде, дорогой генерал, как и все, кому улыбается счастье. Император своей обходительностью покоряет сердца. Подробности Лейпцигской битвы Вам известны, поэтому я о них не говорю. Больше всего меня поражает своим величием тот факт, что теперь русские войска размещены от Петропавловска до берегов Рейна и что есть люди, которые от Камчатки дошли до стен Франкфурта». И потому княгиня ставила перед собой важную задачу: «Но речь идет теперь не о том, чтобы упиваться успехами, а о том, чтобы пожинать плоды. После того как Россия пролила реки крови, она должна утвердить свою власть и свое господство на будущие времена. Никто, и вы это давно прекрасно знаете, не восхваляет наш народ усерднее, чем я. Чем больше разных народов я вижу, тем яснее убеждаюсь, что наш — первый среди всех». Далее она признавалась другу: «По распоряжению брата, мы, сестра и я, отправимся послезавтра ко двору, а оттуда, как я думаю, поедем в Веймар. Мне трудно сообщить Вам что-то определенное о моих дальнейших планах: они зависят от случайностей войны и политики. Мое здоровье немного получше, однако с приступами все то же самое»
.
В эти недели Екатерина Павловна буквально следовала за армией, в первую очередь затем, чтобы поддерживать у своего брата уверенность в своих силах и ограждать его от постороннего влияния. «Александр — ангел-спаситель Европы» — такова была идея, которую давно вынашивали Екатерина и Мария Федоровна. И никто не должен был разрушить создаваемый ими идеальный образ и помешать российскому императорскому дому занять господствующее место в Европе. Союзные войска после битвы под Лейпцигом двигались в сторону Западной и Южной Германии. В этом направлении ехала и Екатерина Павловна.
В конце 1813 г. из Веймара она отправилась к королевскому двору в Штутгарт и прибыла туда 16 декабря. Город показался княгине вполне подходящим местом для дальнейшей деятельности, ведь именно через него союзные войска должны были двигаться на Париж. Кроме того, из Вюртемберга была родом мать Екатерины, а кронпринц Вильгельм Вюртембергский числился одним из потенциальных кандидатов на брак. В Штутгарте можно было чувствовать себя вполне комфортно. Король Фридрих I Вюртембергский принадлежал к монархам, имеющим собственные взгляды на будущее Европы. Надежный союзник в его лице был очень нужен Российской империи. И хотя в брачных проектах Екатерины Павловны предпочтение по-прежнему отдавалось австрийскому эрцгерцогу Карлу, сама Австрия под влиянием Меттерниха стремилась ослабить слишком явное давление на свою политику со стороны России. А потому княгине нужно было внимательно присматриваться и к другим кандидатурам.
Тетка Екатерины Павловны, королева Матильда, сообщила, что ее брат, регент Великобритании Георг видит возможность для русской княгини стать английской принцессой. В Российской империи прекрасно знали, насколько важно было участие Великобритании в совместной борьбе с Наполеоном. Барон фон Штейн неоднократно указывал Александру I на необходимость укрепления союза с англичанами. Но Екатерина Павловна высоко оценивала геополитические перспективы России как континентальной державы и в ненадежном партнере на островах видела лишь опасного конкурента, стремящегося вместе с Австрией воспрепятствовать российской гегемонии в Европе. Кроме того, Сперанский, рассматривавший английский конституционализм в качестве примера для подражания, возбудил в Екатерине весьма неприязненные чувства ко всему английскому. И вообще, политический прагматизм и способность к компромиссам, типичные для англичан, не были сильными сторонами характера самой великой княгини.
В Штутгарте Екатерина Павловна во второй раз встретилась с кронпринцем Вильгельмом — одним из бывших претендентов на ее руку, принужденным в свое время Наполеоном и королем Фридрихом к женитьбе на баварской принцессе Шарлотте. Вильгельм, который провел детство в России, проявил себя блестящим полководцем в боях вначале на стороне Наполеона, а затем, после перехода Вюртемберга из Рейнского союза на сторону антинаполеоновской коалиции, против него, считался в политических и военных кругах очень способным и честолюбивым человеком. Он имел репутацию необыкновенно властного и энергичного политика. Некоторые люди, такие как, например, барон фон Штейн, полагали, что будущий король Вюртемберга способен занять и более высокое место в обновленной Германской империи. Екатерина Павловна тотчас же инстинктивно почувствовала новую, благоприятную для себя возможность. Она сразу же заключила с Вильгельмом нечто вроде секретной «конвенции». Но вначале кронпринц должен был развестись с Шарлоттой. Существовали и другие препятствия для быстрого осуществления стихийно возникшего плана. Армия Наполеона все еще представляла собой грозную силу, а Вюртемберг, определяя для себя место в новой Германии, должен был учитывать интересы соседних государств, в том числе и Баварии.
