Склонная к импульсивным действиям, Екатерина тотчас же призналась в своих симпатиях к Вильгельму брату Александру. Тот посоветовал вплоть до лета 1814 г. сохранять все в строжайшей тайне. А пока сестра могла всеми имеющимися в ее распоряжении средствами форсировать осуществление своего нового проекта, сохраняя видимость того, что эрцгерцог Карл Австрийский по-прежнему участвует в общей борьбе за ее руку и сердце.
Для начала княгиня с большим искусством начала завоевывать расположение отца Вильгельма. Король Вюртемберга Фридрих I, чьи экзальтированное поведение и деспотичный стиль правления вызывали справедливую критику, был весьма заинтересован в стабильных политических (и в особенности финансовых) отношениях с Российской империей. Мария Федоровна многое уже сделала для укрепления этих отношений, но нужно было подумать и о будущем. Екатерина Павловна и король подолгу беседовали друг с другом и вели оживленную переписку. Фридрих I откровенно признался ей, что маленький Вюртемберг, разоренный военными расходами, видит в России свою главную опору и надеется, что она защитит его от территориальных притязаний со стороны Баварии и Австрии. Екатерина уже основательно осмотрелась в новой для себя обстановке и даже «сделала реверанс» в сторону экономических и культурных достижений Вюртемберга. Этого требовал официальный визит в иностранное государство особы, принадлежащей к императорской семье. Она посетила публичную королевскую библиотеку и учтиво побеседовала со скульптором Иоганном Генрихом Даннекером в его мастерской.
Не было ничего удивительного в том, что король Фридрих I и Екатерина Павловна в своих письмах рассыпались в похвалах друг другу. Каждый хотел получить у другого что-либо для себя. Король восхищался политическим чутьем и интеллигентностью Екатерины, а та хвалила союзников России за военные успехи и особенно отмечала военное дарование кронпринца Вильгельма. Внутренняя политика Вюртемберга, острые дебаты по поводу конституции и плачевное состояние экономики не занимали княгиню. Ее интересовали исключительно военные действия и то, насколько Александр I готов выполнить свое высшее политическое и религиозное предназначение. Со времен свержения Сперанского Екатерина Павловна считала незыблемым свое влияние на нравственность и духовный мир брата, несмотря на некоторые разногласия между ними и независимо от того, какие из ее идей император пытался осуществить. Но теперь это влияние вдруг оказалось под угрозой, и новая опасность явилась на этот раз в образе женщины!
В конце 1813 г. Александр действовал на юго-западе Германии. Княгиня опасалась, что распространенный в Вюртемберге пиетизм усилит его мистические настроения. Император мог подпасть под чуждое влияние, и опасность носила вполне конкретное имя. С лета 1813 г. Александр I много слышал от своего секретаря Александра Штурдца и его сестры Роксаны, супруги графа Эделинга, российского посланника при саксонском дворе, об учении о спасении, которое пропагандировала проповедница Варвара Юлиана Крюденер.
Баронесса Варвара Юлиана Крюденер, урожденная Фитингоф, проживая в Лифляндии, в Риге, познакомилась там с учением моравских братьев. Попав под влияние их идей, она отправилась в Баден. В Карлсруэ баронесса установила контакты с мистиками Юнг-Штиллингом и Оберлином. Со своим мужем она уже многие годы была в разрыве и жила в особом, созданном ею искусственном мире, навеянном тривиальными бульварными романами. Крюденер превратилась в одну из самых восторженных и экзальтированных сторонниц пиетического движения. Основываясь на своих невротических видениях религиозно-эротического характера, она проповедовала скорейшее пришествие Господа, которое произойдет на Кавказе, на горе Арарат. Крюденер призывала пиетистов из Бадена и Вюртемберга бросить все дела и поспешить на Кавказ, чтобы дождаться там явления Христа и стать тем самым основателями Царства Божия на земле. Эти проповеди наделали шуму и вызвали много проблем в Бадене и Вюртемберге, но главная их опасность заключалась не в этом.
Чем очевиднее становилось поражение Наполеона, тем отчетливее овдовевшая в 1802 г. баронесса видела в образе своего «священного героя» черты русского императора Александра. Многие месяцы госпожа Крюденер пыталась лично с ним встретиться. И Екатерина Павловна очень испугалась появления духовной соперницы, стремящейся оспорить ее единоличное влияние на брата.
18 декабря, выполняя пожелание Александра, княгиня уехала в Швейцарию, в Шафгаузен. Император отправил туда сестру из соображений безопасности. Оттуда она написала Деволану: «Колмар взят, единичных успехов множество, и они складываются в большое и прекрасное целое, этим мы обязаны исключительно талантам и стойкости императора. Каждый с радостью слышит благословения, которыми его осыпают и которые он заслужил во всех отношениях. Что касается меня, то я теперь по распоряжению императора в Швейцарии и совершенно не представляю, как долго я здесь пробуду и куда отправлюсь дальше, поскольку Даву преградил дорогу на север; больше всего я хотела бы поехать в Ольденбург»
.
Екатерина прибыла в Шафгаузен 21 декабря и прожила там до 12 января 1814 г. Из всех встреч особенно знаменательным для нее стало знакомство с Георгом Мюллером, профессором и теологом, другом Иоганна Готфрида Гердера, очень умным и набожным человеком. Когда-то Мюллер пешком, как апостол, совершил путешествие к Гердеру в Веймар. Профессор подробно рассказывал княгине о внутриполитической ситуации в Швейцарии, Екатерина Павловна делилась своими соображениями о русской культуре и говорила о том, как много значат для нее сочинения Шиллера. Но главной темой их бесед стали теологические вопросы, поскольку они находились в прямой связи с христианско-мистическими представлениями Александра I о будущем преобразовании Европы. Именно теперь, когда российский император одерживал одну победу за другой, ища в Библии указаний для своих дальнейших действий, такой человек, как Мюллер, оказался для Екатерины чрезвычайно полезным. Требовалось только внушить ему определенные мысли и поставить перед ним соответствующие задачи. Ученый познакомил русскую княгиню с политической обстановкой в Юго-Западной Германии, Швейцарии и Франции. Его взгляды и планы прекрасно вписывались в собственную концепцию Екатерины относительно величия России, олицетворением которого должен стать император Александр. С помощью Мюллера княгиня могла попытаться уничтожить в зародыше то влияние, которое стала оказывать на Александра госпожа Крюденер.
Во время первой встречи с русской княгиней Мюллер держался очень напряженно, ведь военно-политическая ситуация в Швейцарии была еще весьма неопределенной. За угощением княгиня попросила своего гостя рассказать о Швейцарии, задавала вопросы, осторожно пытаясь прояснить для себя его убеждения. Но и 24 декабря, во время званого обеда, дистанция между ними сохранялась. В своем дневнике Мюллер лишь вскользь заметил, что речь шла о религии, и добавил со вздохом облегчения: «О, я намного счастливее с моими домочадцами за столом с овощами и овсяным киселем»
.
И только 2 января лед недоверия был сломан. Екатерина Павловна наконец-то приблизилась к своей цели. Они заговорили о русской культуре, о религии и политике. Княгиня похвалила исторические и теологические труды Мюллера и польстила автору, заметив, что его сочинения написаны от всего сердца. Она упомянула далее, что после тяжелых войн будет очень трудно вернуться к существовавшему ранее статус-кво, и вновь перевела разговор на обсуждение личности Александра и его религиозных воззрений. Император сделал на родине очень многое для нравственного и духовного просвещения народа, но православное духовенство с его приверженностью к обрядам стало противиться реформированию народного образования. И вообще, император чрезвычайно страдает из-за страшных разрушений, вызванных войной. Слова признательности, сказанные ученым в адрес Александра и России, очень обрадовали Екатерину, а позволив профессору познакомиться с миром большой политики и своим собственным духовным миром, она окончательно расположила его к себе.
