Но для начала нужно было разбить Наполеона. Все это время Вильгельм и Екатерина вели оживленную переписку, поддерживая вспыхнувший друг к другу интерес. 30 января 1814 г. княгиня написала Фридриху I о кронпринце, отличившемся в военной кампании 1813–1814 гг. своими дерзкими операциями и полководческой мудростью: «Слава, которой покрыл себя кронпринц, восхищает меня, дружеские чувства, которые он питает ко мне, вызвали во мне ответную симпатию. Верите ли, Ваше Величество, все, что может заинтересовать Вас, представляет живейший интерес и для меня»
. В этих строчках княгиня признавалась королю в личной симпатии к его сыну, но не давала пока никаких обязательств и обещаний относительно брака. Такие дружеские, но ни к чему не обязывающие отношения Екатерина и Вильгельм поддерживали и все последующие месяцы. Они ждали окончания войны. Княгиня прилежно писала письма в Вюртемберг, но не хотела привязывать себя к какому-либо определенному месту. Продолжавшаяся война, необходимость присматривать за Александром, российские внешнеполитические интересы и возможность найти для себя еще более выгодный вариант супружества — все это побуждало княгиню колесить по всей Германии. Казалось, что она совершенно забыла, что приехала в Европу лечиться на водах.
14 января из Шафгаузена Екатерина Павловна поехала в Штутгарт. И уже через два дня направилась через Франкфурт-на-Майне, Кассель, Геттинген, Ганновер и Бремен в Ольденбург, задержавшись там до 13 марта. В Ольденбурге она встретилась со своим бывшим свекром, который после ряда побед над Наполеоном смог вернуться на родину. Все это время Екатерина не уставала напоминать брату о священной миссии русских в Европе: «На то воля Господа, не наша, поскольку мы — лишь слепое орудие в его руках»
. В своих поездках она чувствовала себя представительницей могущественной Российской империи, вместе с союзниками гнавшей перед собой «непобедимую» армию корсиканца. Следуя традициям Петра Великого, в каждом городе после пышного приема Екатерина Павловна важно расспрашивала жителей о насущных проблемах, вела беседы о социальной политике, науке и искусстве.
В Геттингене, например, она посетила университет и первую в Германии общественную сберегательную кассу, основанную в 1801 г. сенатором Юстусом Кристофом Грюневальдом. Мюллер в Шафгаузене уже говорил ей о том, как нужны простым людям такие учреждения. Впервые же она услышала о сберегательных кассах от своего мужа, принца Георга, на родине которого они были учреждены еще в XVIII в. по образцу английских и швейцарских. В Геттингенском университете Екатерина познакомилась с учеными Блюменбахом и Эйхгорном. Она нашла, что их взгляды являются отражением господствовавшего в данный момент в Германии общественного мнения. Геттингенские профессора мечтали о том, что их родина станет единым Германским государством, построенным по образцу английской конституционной монархии. Об этом часто говорил ей и ее хороший знакомый, барон фон Штейн. Почерпнув для себя много нового и интересного, Екатерина Павловна пока не стала делать никаких выводов относительно собственного будущего. Не определила она и своей позиции по отношению к конституционным дебатам в Вюртемберге. Но в разговорах с умными людьми княгиня всегда стремилась запомнить каждую деталь. Кто знал, где могли потом пригодиться ей эти сведения.
У ворот Бремена Екатерина Павловна принимала парад русских войск. Она делала это с такой важностью, как будто сама была императрицей. А 1 февраля 1814 г. княгиня прибыла в Ольденбург. Ее визит сюда имел конечно же политический смысл: Ольденбург сбросил ярмо французского господства, Екатерина олицетворяла собой российское присутствие в Северной Германии и представляла династию Романовых. Кроме того, нужно было решить и некоторые личные проблемы, касающиеся наследства. Брачный договор 1809 г. предусматривал возможность повторного брака в случае смерти одного из супругов. И эту возможность, предполагавшую большие деньги и политическое влияние, Екатерина должна была обсудить с Петером Гольштейн-Ольденбургским. Расточаемые княгиней в 1813 г. комплименты по отношению к Австрии и Вюртембергу ясно демонстрировали ее намерения. Она весьма серьезно планировала свой повторный брак, расчитывая подняться на самый высокий уровень! Кроме того, Екатерина Павловна должна была отстоять наследственные права своих сыновей Петра и Александра, хотя в этом вопросе между сторонами не предполагалось никаких разногласий.
В Ольденбурге Екатерину Павловну ждала пышная встреча, соответствующая ее династическому рангу и политической миссии. Затем, не мешкая, герцог и княгиня приступили к делу. Урегулирование финансовых вопросов не встретило каких-либо затруднений, ведь договором все было предусмотрено, а обе стороны умели уважать договоры. Да и стоило ли проявлять мелочность, когда вырисовывалась перспектива нового брака? Кроме того, речь шла об утверждении в Европе российской гегемонии, от которой в будущем мог выиграть и Ольденбург. У Екатерины Павловны уже был готов на этот счет блестящий план: если бы удалось добиться объединения бельгийских Нидерландов с домом Габсбургов, тогда на роль наместника Нидерландов вполне мог бы подойти эрцгерцог Карл. А Карл, несмотря на все комплименты Екатерины в отношении Штутгарта, все еще оставался на первых ролях в списке претендентов на ее руку. Екатерина — жена наместника Габсбургов в Нидерландах. Это была блестящая идея!
Возвращаться на родину ей совсем не хотелось. Вдовствующая принцесса Гольштейн-Ольденбургская не играла при императорском дворе в Санкт-Петербурге никакой существенной роли, даже если принять во внимание ее близость к брату Александру. Петер Ольденбургский был бы вовсе не против, если бы его бывшая невестка стала править совсем рядом, по соседству. О своем согласии с ее новым политическим проектом он даже сообщил императору Александру, а тот, как полагается, решил выяснить мнение на этот счет у своей матери Марии Федоровны. Так что идея Екатерины Павловны занимала теперь многие умы. Но вдовствующая императрица, до сих пор так много делавшая для установления династических связей с Австрией, отклонила новый проект. Она аргументировала свой отказ тем, что ее дочь Александра была в свое время замужем за пфальцграфом, наследным герцогом Иосифом. А православная церковь запрещала двум сестрам выходить замуж за двух братьев. Этот аргумент, бесспорный с религиозной точки зрения, можно было и не принимать во внимание. Ведь Александра уже умерла в 1801 г., не оставив наследников. Но Мария Федоровна была неумолима. Ни Александр, ни Екатерина не смели идти против ее воли. Мать, конечно же, была набожной женщиной, но и в ее брачной политике все-таки доминировали политические мотивы. Она не забыла, как безуспешно закончилась их с Екатериной брачная кампания 1807–1808 гг. Теперь, в 1814 г., Австрию нужно было переманить на свою сторону для совместной борьбы с Наполеоном, но ведь война продлится недолго. Идея о возвращении Габсбургов в Нидерланды казалась очень спорной, а Меттерних никогда не был союзником России. Вюртемберг же — родина Марии Федоровны. Прочные династические связи с ним распространили бы влияние Российской империи вплоть до границ Франции. Вдовствующая императрица-мать была глубоко убеждена в этом, и никакие политические интриги не заставили бы ее изменить свою точку зрения.
Да и ее дочь, видимо, собиралась еще раз испытать судьбу вместо того, чтобы сидеть сложа руки. В обществе много говорили о том, что в 1813 г. во время личных встреч с Меттернихом княгиня опробовала на нем свои чары и способствовала присоединению Австрии к союзникам России. Что мешало ей вновь поставить на ту же карту? Екатерина Павловна окольными путями побудила Меттерниха послать посольство в Санкт-Петербург. Это лишний раз подтверждало, что император Франц был бы не против ее брака с эрцгерцогом Карлом. А в качестве компенсации княгиня должна была передать австрийскому императору секретную информацию о политических намерениях Александра I.
