Об этом всем «по секрету» рассказывала графиня Ливен, супруга русского посла в Лондоне, генерала Ливена, причастного к свержению императора Павла I в 1801 г. Эти сведения Ливен сообщила и самому Александру I. В воздухе запахло хорошей интригой, действующими лицами которой мог стать не только российский император, выступивший на этот раз против своей любимой сестры. Графиня Ливен, несколько лет спустя уже любовница Меттерниха, активно раздувала сплетни. Меттерних интриговал против России, противодействуя установлению ее гегемонии в Европе, и графиня всеми силами помогала ему в этом. Но все эти обстоятельства были лишь прелюдией к большому скандалу, разразившемуся вскоре в Лондоне.
Интриги, однако, сильно повредили репутации Екатерины Павловны. Австрийские эрцгерцоги Иоганн и Карл, которых в первую очередь коснулась «анафема» Марии Федоровны, стали весьма нелестно отзываться о русской княгине. Одураченные женихи пытались оправдаться. Иоганн заявил, что Екатерина — это смесь фальши и искренности, детского простодушия и хитрости. Разочарованно записал он в своем дневнике: «У этой хорошей женщины никогда не будет счастливых глаз. Я узнаю ее, оцениваю и пытаюсь хоть немного понять, как с ней обращаться, но на самом деле это доступно лишь немногим. Мне очень жаль, что она не вступит в наш дом. С Карлом у нее ничего не получилось, Иосифу мешает закон, и из всех нас после всего происшедшего никто ничего не сможет сделать. Вот я бы заполучил ее, если бы захотел». В более поздних записях Иоганн прозорливо добавлял: «Великая княгиня хотела бы видеть Карла на таком месте, где он играл бы важную роль, а не пребывал в бездействии, как в Вене. Но этого не случилось»
.
Пересуды велись еще довольно долго. Предназначенная Карлу роль наместника в Нидерландах мало соотносилась с реальностью, отрицательное отношение Марии Федоровны к Австрии оставалось неизменным, и кандидатура Вильгельма Вюртембергского все больше устраивала официальные крути, но Екатерина долго еще не расставалась с надеждой на брак с австрийским эрцгерцогом Карлом. А потому из Ольденбурга она демонстративно направилась в Нидерланды, где стала проявлять живейший интерес к этой стране, связывая свои династические интересы с традициями российской великодержавной политики в духе Петра I.
Перед отъездом княгиня получила еще одно письмо от Мюллера, написанное им в Шафгаузене 26 января 1814 г. Он рассказывал о конституционных и других политических проблемах в Швейцарии и просил Екатерину повлиять на ее брата, императора Александра, чтобы тот помог в установлении здесь стабильного порядка. Несколько смущенно Мюллер напоминал о своем сочинении по вопросам христианской веры, которое княгиня собралась пропагандировать в России. Дела с этим, замечал он, обстояли плохо. Он не знал, как ему говорить с русской публикой. И вообще, его мысли еще не были сформулированы столь ясно, чтобы в обозримом будущем можно было отправлять их в печать. В заключении он вежливо благодарил Екатерину за внимание к своим произведениям. Было ясно, что дело не выгорело. Но княгиня уже вбила себе в голову, что именно труды Мюллера помогут ей спасти брата от влияния всевозможных сектантских учений. Она написала Мюллеру ответ, в котором всячески превозносила его идеи. Он не должен падать духом и обязан держать ее в курсе относительно того, как будет продвигаться их общее дело.
Из Ольденбурга 9 февраля 1814 г. отправилось еще одно важное письмо — ставший уже традиционным отчет о путевых впечатлениях генералу Деволану: «1 марта я еду в Голландию, где пробуду две недели, чтобы осмотреть все достопримечательности этой знаменитой страны, отвоевавшей себе у моря кусочек суши. Оттуда я думаю поехать на два месяца в Великобританию и где-нибудь летом вернусь в Богемию для лечения на водах. Вы скажете, что я порхаю туда-сюда, и это правда, но сейчас я не найду для себя ничего лучшего». Конечно же, это было чистейшим кокетством, так как Екатерина хорошо знала стоявшую перед ней задачу: «Но что Вы скажете о наших войсках, находящихся теперь под стенами Парижа? Этими результатами мы в первую очередь обязаны императору; его слава вполне заслужена, так как ни один правитель еще не совершал столь великого дела с таким великодушием и скромностью». Свою собственную роль она, напротив, оценивала весьма сдержанно: «Теперь я на родине принца.
Отправляясь сюда, я очень волновалась; но его отец и брат встретили меня с прежней любовью и дружелюбием. Город Ольденбург красив, а сейчас все его жители особенно радостны; ведь они очень пострадали от французского господства»
. Все это звучало гладко, по-дружески — и ни слова о проблемах. Верный друг Деволан! Говорить ему всю правду княгиня вовсе не собиралась: ни о причинах своей поездки в Голландию, ни о планах, которые она намеревалась осуществить в Великобритании.
Итак, 1 марта 1814 г. Екатерина Павловна снова отправилась в путь, на этот раз в Голландию. Именно здесь некогда Петр Великий овладевал знаниями и навыками, необходимыми ему для проведения реформ. Эта мысль весьма вдохновляла Екатерину. Из Роттердама она написала Деволану очень подробное письмо, в котором поделилась своими мыслями и переживаниями: …Когда Петр I выбрал эту страну в качестве образца для той, которую он хотел преобразовать, он поступил весьма правильно и доказал тем самым величие своего ума, сочтя для нашей страны более подходящими именно голландские нравы и привычки, а не немецкие. Мой путь лежал через Алмело, Кампен и Хардервейк. Я съездила также в Зейст, чтобы посетить моравских братьев, видела Утрехт, Харлем, Лейден, Гаагу, Дельфт, Роттердам и завтра на корабле отправлюсь в Хеллевутслейс. Я видела также Зандам и Брук и уверяю Вас, что отдаю Вашей родине пальму первенства. Во всем, что касается порядка, усердия, трудолюбия, Голландия, без сомнения, — та страна, которая в наибольшей степени отражает могущество человеческого духа, поскольку нигде больше человек не проявил такого упорства: деревни похожи на города, а города содержатся в таком порядке, о котором у нас не имеют ни малейшего понятия. Вы знаете мою страсть ко всякой регулярности; здесь она была удовлетворена в полной мере: сады, аллеи, каналы — все по линеечке; всюду царит дух совершенства.
Голландская революция — самое интересное и необычное событие в истории. Дом Оранских одержал триумфальную победу, и правитель мог бы радоваться неограниченной власти; я, правда, не знаю, достаточно ли у него на это осталось сил. Я хотела бы послать Вам новую конституцию, которая будет принята в конце месяца; но пока это еще тайна… Все здесь настроены в высшей степени против французов. Ведь голландцы тоже настрадались от этого проклятого народа: все капиталы сократились на одну треть. Как Вам известно, дорогой генерал, я, как пчелка, отовсюду собираю мед, а потому хочу спросить Вас: знаете ли Вы что-нибудь о новых ветряных мельницах, поднимающих воду на различную высоту и использующихся для осушения долин? Мне кажется, мы могли бы применить это для осушения наших болот в Новгородской губернии и т. д. Далее, мне кажется, будет очень разумно выделить средства и посылать сюда наших молодых людей, чтобы обучать их строительству плотин, шлюзов, мельниц и т. д., а также плотницкому и столярному делу. Ответьте мне, что Вы думаете об этом, и мы посмотрим. Я много поколесила по свету, но нигде не видела таких естественно-научных сокровищ и собраний, какие можно найти в этой стране у частных лиц. Вам это также доставило бы большую радость…»
.
