Но до этого нужно было еще многое сделать. Во дворце все демонстрировали друг к другу подчеркнуто дружеское расположение и всестороннее уважение, но оптимистический настрой княгини в письме к Фридриху I не совсем соответствовал реальному положению вещей. Политические разногласия все еще не были преодолены. Вильгельм настойчиво отстаивал право немецких государств вернуть себе все аннексированные Францией провинции, в том числе Эльзас и Лотарингию. По второму Парижскому мирному договору Франция возвращалась к границам 1790 г. и Эльзас оставался у нее. Германские патриоты, с которыми Вильгельм должен был считаться, если по-прежнему хотел стать кайзером, не могли согласиться с таким решением, принятым при содействии Российской империи. Ведь у князей Центральной Германии вряд ли была другая возможность расширить свои границы. Они не имели ничего против высоких моральных принципов, провозглашенных «Священным союзом». Но в реальной политической обстановке страны-учредители этого альянса, к сожалению, не всегда руководствовались чувствами братской любви.
Конфликт уладить не удавалось, даже несмотря на родственные чувства Александра I к Вильгельму. Княгиня пыталась стать посредницей в решении этой проблемы и буквально за несколько дней до свадьбы завести с братом разговор по существу дела, но Александр настоятельно посоветовал ей заняться лучше свадебными приготовлениями. Барон Евгений фон Мауклер был одним из членов вюртембергской делегации, которая приехала для подготовки брачного договора. И он как-то стал свидетелем интересного разговора. Екатерина Павловна просила брата клятвенно ей обещать: в случае, если ей не разрешат выйти замуж за Вильгельма, «никогда и ни при каких обстоятельствах не расставаться с ней»
.
В правдоподобности этого сообщения можно не сомневаться, зная о честности фон Мауклера и сопоставляя косвенные свидетельства. Екатерина всегда, когда ей было нужно, умело шантажировала своего брата. За свой отказ от австрийской короны в 1809 г. она заставила его хорошо ей заплатить. Когда-то их личные взаимоотношения не были лишены налета греховности, они выходили далеко за рамки морально допустимого. И теперь Екатерина Павловна хотела застраховать себя от опасности изоляции и забвения, ведь если она откажется от Вильгельма и останется вдовствующей принцессой Гольштейн-Ольденбургской, то, несмотря на то, что по условиям первого своего брачного договора она не лишится средств к существованию, отныне в Российской империи она никогда уже не будет играть какой-либо значимой политической роли. Однако император устал и хотел отойти от политики со всеми ее сложными перипетиями, сопровождавшими и омрачавшими его жизнь долгие годы. Он мечтал найти для себя утешение и блаженный покой в Библии и помириться наконец со своей супругой Елизаветой, с которой до сих пор держался так отчужденно. А потому он отпускал свою упрямую и доставляющую ему массу хлопот сестру. Кто такой кронпринц в маленьком Вюртемберге по сравнению с самодержавным правителем Российской империи?! Может быть, у Вильгельма и есть шанс стать германским императором. Может быть! Александр был уверен: любимая сестричка будет цепляться за соломинку, чтобы только заполучить императорскую корону. Но он никогда больше не позволит ей оказывать на себя давление, пусть хоть сотню раз она была когда-то его «сладкой обезьянкой».
Еще одна проблема оставалась все еще не решенной. Сопоставление дат позволяет сделать вывод, что Александр I и императрица-мать Мария Федоровна, так упорно настаивавшие на обязательном одобрении развода Вильгельма с Шарлоттой со стороны Римской курии, назначили сроки для помолвки и свадьбы еще до того, как было получено известие от папы. Переговоры в Риме затянулись почти на два года. Баварский епископ Хеффелин и провикарий Эллванген, а также монсеньор Келлер слишком тщательно изучали все обстоятельства дела с государственным секретарем Эрколе Консалви. Король Фридрих I уже стал подозревать своего баварского брата, что тот сознательно затягивает бракоразводный процесс. И лишь в октябре 1815 г. Римская курия решила выяснить у Вильгельма его позицию. А окончательное решение коллегия кардиналов вынесла только 11 января 1816 г.! На просьбу Вильгельма и Шарлотты признать их брак несуществующим было дано согласие от «Высочайшей Святейшей инстанции». К тому времени Екатерина и Вильгельм уже официально были помолвлены, что являлось открытым нарушением их собственных моральных принципов.
Оставалось обсудить все статьи в брачном договоре. Король Фридрих I направил в город на Неве для ведения переговоров графа Генриха Винценгероде — он должен был стать посланником в Санкт-Петербурге, государственного советника Евгения фон Мауклера и советника посольства Шауля. Российскую сторону представлял тайный советник, управляющий иностранной коллегией граф Нессельроде. Во время переговоров не возникло никаких разногласий в вопросах, касающихся имущественных проблем или наследства, которые могли бы привести к проволочкам. Отличительной чертой договора, разработанного господами Нессельроде и Винценгероде, по сравнению с аналогичными брачными договорами, заключаемыми российской императорской семьей, было то, что Екатерина Павловна выходила замуж во второй раз. Все статьи из первого договора княгини с Георгом Ольденбургским, касающиеся имущественных проблем, оставались в силе и для нее, и для обоих ее сыновей. Вторая особенность контракта заключалась в том, что при заключении первого брака был нарушен придворный обычай Романовых, и Екатерина получала доходы со своих апанажных владений, значительно превышающие общепринятую норму. Из этой повышенной суммы и распределялось наследуемое имущество — как для самой княгини, в случае если она должна будет когда-либо вступить в третий брак, так и для обоих ее сыновей
.
Находясь в столь благоприятном исходном положении, Екатерина Павловна была вполне согласна с тем, что из миллиона рублей, которые в качестве «обычного» приданого она брала с собой в новый брак, половина тотчас же передавалась ее сыновьям. И в этом случае она не проявляла особого великодушия, а просто выполняла статьи, касающиеся наследства, из первого договора, тем более что деньги не предоставлялись ее сыновьям для свободного пользования. Полмиллиона рублей отправлялись в Российский Императорский банк под 5 % годовых. Екатерине и так для ее собственных нужд оставалось достаточно средств, учитывая имущество, унаследованное в первом браке, и продолжавшиеся регулярные выплаты российского императорского дома. Предназначенные ей теперь ежегодные дотации не отличались своим размером от тех, которые были предусмотрены брачным договором с Георгом Ольденбургским. Кроме того, Екатерина Павловна получала дополнительную прибыль, которой не имела ни одна из ее сестер: ее дворец в Санкт-Петербурге был продан и из вырученных денег княгиня получила миллион рублей в виде банковских ассигнаций, которые фигурировали в новом брачном договоре в качестве части ее приданого и были предусмотрены для личного употребления. Даже после передачи сыновьям полумиллиона рублей выделенное Екатерине приданое в деньгах почти в три раза превышало суммы, определенные для ее сестер Александры, Елены или Марии. Кроме того, в приданое входили также предметы мебели, посуда, белье, церковная утварь и украшения — стоимость всего этого исчислялась еще в добрый миллион рублей.
Договор в первую очередь был нацелен на материальное обеспечение невесты и ее сыновей. Наряду со всеми другими выплатами Екатерина Павловна и во втором браке получала от императора и своей матери половину доходов от апанажа, предусмотренного брачным договором 1809 г., что было значительно выше нормы.
