Тогда Орибэ написал: «Приблизительно в 13 ри отсюда есть порт под названием Акаоги, где из поколения в поколение живут мои сюзерены. Население этого порта достигает нескольких десятков тысяч домов. Эти люда богаты и процветают; туда постоянно прибывают купцы и негоцианты с юга и с севера. Кораблю там было бы намного лучше, чем здесь, потому что воды порта глубоки и спокойны». Тогда о прибытии иностранного корабля сообщили моему деду и моему отцу; последний отправил несколько десятков джонок, чтобы привести корабль в Акаоги, куда он прибыл 27 числа.
В те времена в порту жил человек, практиковавший дзэн и достигший очень высокого уровня; он был учеником Рёгэна из Хюга [провинции на востоке Кюсю]. Желая следовать путями Лотоса и благого закона, он пребывал в Акаоги, где в конечном счете поступил в Дзюдзё, монастырь секты Лотоса. Очень сведущий в письменах и в творениях классиков, он был способен быстро и разумно писать. Он встретился с Гохо и вступил с ним в беседу через посредство письма. Гохо отнесся к нему как к другу на иностранной территории [и сообщил ему следующее]:
«У купцов есть два предводителя: одного зовут Му-расюса, а другого Кристиан Мота. Они держат в руках предмет длиной два-три фута, твердый, полый внутри и сделанный из очень тяжелого материала. Сквозь этот предмет проделан внутренний канал, но с одного конца он закрыт. Сбоку находится отверстие для огня. Его форму нельзя сравнить ни с чем, что мне известно. Чтобы его использовать, они наполняют его порохом и маленькими свинцовыми зернышками. Они ставят на возвышении большую белую мишень. Они берут этот предмет в руки, [уперев в живот], встают в позицию и, закрыв один глаз, подносят огонь к отверстию. Тогда свинец попадает в мишень. Вспышка похожа на пожар, а шум напоминает гром. Те, кто находится рядом, должны заткнуть себе уши… Одним ударом эта вещь может рассыпать в прах серебряную гору или железную стену. Если бы в кого-то, кто желает покуситься на владение другого, попал такой свинец, этот человек сразу бы расстался с жизнью. Бесполезно говорить, что то же относится к оленям, опустошающим поля».
Когда Токитака увидел это, он подумал, что это чудо из чудес. Он не знал ни его названия, ни точного способа, как им пользоваться. Потом кто-то сказал об «огнестрельном оружии», но неизвестно, называл ли так его китаец или этот термин употреблялся только на нашем острове. Однажды Токитака обратился к обоим предводителям иностранцев через посредство толмача: «Хотя большого таланта у меня нет, я отныне хотел бы научиться этому делу». Предводители ответили, также через толмача: «Если вы этого желаете, мы вам покажем его чудеса». Тогда Токитака спросил: «В чем его секрет?» Предводители ответили: «Секрет в том, что вам надо сосредоточиться и закрыть один глаз». Токитака сказал: «Древние мудрецы часто говорили о способе сосредоточения, и я у них кое-чему научился. Если ум не сосредоточен, в том, что мы делаем или говорим, не может быть никакой логики. Вот почему я понимаю то, что вы говорите о сосредоточенности. Но если закрыть один глаз, не помешает ли это видеть отдаленные предметы? Зачем нужно закрывать глаз?» Предводители ответили: «Потому что все зиждется на сосредоточении. Когда сосредоточиваешься, иметь широкое поле обзора не обязательно. Закрытие одного глаза не мешает видеть, напротив, позволяет сосредоточиться и направить взгляд дальше. Учтите это». Обрадовавшись, Токитака ответил: «Это сообразуется с тем, что говорил Лао-цзы: «Иметь хорошее зрение означает видеть то, что очень невелико».
Утром, когда погода была хорошая, образцы оружия наполнили порохом и свинцом; установили мишень более чем в ста шагах и выстрелили. Первой реакцией зрителей было удивление, а потом страх. Но наконец все сказали: «Следовало бы учиться нам!» Несмотря на высокую цену оружия, Токитака купил у иностранцев два экземпляра для своей семейной сокровищницы. Он поручил своему вассалу Синокава Сёсиро изучить искусство молоть, просеивать и смешивать порох. Со своей стороны Токитака проводил все время, с утра до вечера, без отдыха, за обращением с этим оружием. Наконец он стал способен компенсировать свои первоначальные неудачи такими же успехами: из ста выстрелов он сто раз попадал в «яблочко»…
Токитака так увлекся огнестрельным оружием, что поручил нескольким металлистам месяцами и сезонами изучать его, чтобы научиться его изготавливать. Таким образом он получил предметы, имевшие обличье иностранного оружия, но никто не знал, как закрыть оконечность полученной трубки. В следующем году иностранные купцы вновь бросили якорь в бухте Кума-но, одного из наших островов… По счастью, среди них находился металлист, к которому Токитака отнесся как к посланнику Неба. Он велел коменданту Кимбэи Киёсада выяснить у металлиста, как закупоривают оконечность трубок. Он узнал, что внутри находится пружина; это открытие позволило немногим более чем за год произвести несколько десятков единиц огнестрельного оружия. Потом изготовили деревянный приклад и украшение, напоминающее ключ. По сути Токитака интересовали не приклад и не украшение, а их применение в бою. Поэтому бан и арьербан из его вассалов упражнялись в обращении с новым оружием, и вскоре многие из них были способны попадать в «яблочко» сто раз из ста. Потом искусству обращения с огнестрельным оружием научился один купец, Татибана-я Матасабуро, поселившийся у нас на острове на год или два. Он стал в этом деле очень умелым, и когда он вернулся к себе, все его называли не по имени, а Тэппомата, «человек с мушкетом». Так понемногу искусство обращения с огнестрельным оружием распространилось по провинциям берегов Внутреннего моря, а потом по западным и восточным провинциям Японии…
Уже прошло более шестидесяти лет с тех пор, как в нашей стране появилось это оружие. Это событие еще хорошо помнят несколько человек с седыми волосами. Действительность заключается в том, что Токитака сумел приобрести два экземпляра этого оружия, чтобы изучить их, и всего одними стрельбами удивил шестьдесят провинций нашей страны. К тому же это он выяснил у металлистов способ его изготовления и позволил этому знанию распространиться по всей нашей стране
(Sources of Japanese tradition. P. 317–321).
Так писал потомок Токитака, сеньор острова Танэгасима. Задним числом легко вообразить молниеносное развитие новой техники. На самом деле все должно было происходить гораздо медленней, даже если количество произведенного оружия могло казаться значительным.
Несомненно, выдающиеся тактики того времени не могли не оценить очевидной выгоды использования столь замечательного изобретения. Многие из них уже включили огнестрельное оружие в арсенал своих войск. Но в армии, структура которой оставалась неизменной, его использование могло дать немногим больше, чем использование хорошо известного лука: мушкетами вооружали только авангард с той же целью, что и традиционными луками, — прикрытия пехоты, вооруженной копьями и длинными алебардами (нагината).
Конечно, это была уже не средневековая армия — ватага витязей, основную часть которой составляла кавалерия. Последняя утратила значение еще в эпоху Муромати из-за своей бесполезности. Сёгуны Асикага недавно покинули Киото, не избавившись от отжившей привычки к вмешательству в чужие дела. С утверждением автономии провинций любая война, будучи локальной, чаще всего происходила на территории, ограниченной пределами области, — не с этого ли началась карьера Нобунага? Только даймё Севера и Востока, такие как Уэсуги и Такэда, еще обладали многочисленной конницей, потому что их земли, гористые, часто непригодные для земледелия, тем не менее представляли собой превосходные пастбища. Но в областях с глубокими долинами, зажатыми между скалами и перерезанными бурными реками, часто было невозможно развернуть конные войска. Поэтому и там тоже роль лошади во многом свелась к перевозкам: прибыв на место боя, солдаты спешивались и сражались холодным оружием, а также используя лук и стрелы или же, по новому методу, мушкеты.
