Быть даймё означало владеть поместьем, пусть даже небольшим, содержать маленькую армию, необходимую для его защиты, и собирать подати, наложенные на различные деревни. Даймё прежде всего взимал поземельный налог (нэнгу), часто зерном, но податные могли расплачиваться также шелком в разных формах (коконов, нитей, рулонов ткани) или же самыми разнообразными продуктами — дровами или древесным углем, растительным маслом, бумагой, соломенными циновками, солью или даже железом либо керамикой, производство которой и новшества в сфере которой сеньоры широко поощряли, особенно с XVII века. В эту ежегодную подать входили вознаграждение владельцу поместья за то, что он дает право возделывать землю, а также рента, рассчитываемая с предполагаемого урожая зерновых. Тем не менее, если сеньор был недостаточно бдителен, он мог лишиться доходов — либо из-за того, что чиновники, которым он поручал их сбор, оставляли добрую часть себе (обложив народ еще и дополнительным налогом), либо из-за того, что он позволил гражданским властям взять сборы на откуп и стать посредниками между ним и земледельцами, фактически лишив его и прочих собственности на землю.
Кроме ренты и поземельных налогов, господин взимал также очень многочисленные сборы не столько с крестьян, сколько с ремесленников и купцов. Такими сборами облагались товары в местах, которые нельзя было миновать при перевозке и торговле, к ним принадлежали: заставы (саки) на дорогах между разными ленами либо округами, если дело происходило в бывшем императорском домене близ столицы, броды (ватаси), порты (цу), места перегрузки (томари), рынки (ити), постоялые дворы (сюку), входы в буддийские храмы и синтоистские святилища (дзися мондзэн). Наконец, жители многих деревень поместья несли также трудовую и военную повинность (кудзи), которые сливались воедино, когда надо было, например, построить укрепление.
Но, как водится, чем тяжелей становится гнет, тем больше людей старается от него избавиться. Некоторые, по-настоящему привилегированные, были с общего согласия освобождены от повинностей с незапамятных времен, в основном по религиозным мотивам: это были горные аскеты (ямабуси) — святые и еще в большей мере колдуны, чьих сверхъестественных способностей страшились все; миряне, игравшие определенную роль в религиозной службе, особенно в синтоистских церемониях, позволявших поддерживать необходимую связь общины с богами; помимо служителей культа, привилегия освобождения от налогов распространялась на всех поставщиков храмов и святилищ, действуя с момента, когда этих людей официально назначали и наделяли полномочиями; наконец, ей же пользовались поставщики императорского двора. Эти зажиточные ремесленники имели право носить клановое имя. Самые влиятельные из них, как, например, литейщики из провинции Кавати — в области Сакаи, где с древности процветало производство металлических изделий, — обладали важнейшими торговыми привилегиями: как литейщики они обеспечивали свое ремесло металлом, перевозя последний с одного острова на другой, но они также получили дозволение торговать рисом и шелком на всех побережьях Внутреннего моря.
С XIII в. на всех уровнях общества люди организовывали общины, чтобы выйти из-под власти сеньора: сельские гильдии (мурадза), отдаваемые под власть богатых крестьян, которые напоминали, что они владеют и правами на землю (мёсю); гильдии храмов (тэрадза), присваивающие себе права на неосвоенные земли, такие как леса (равнинные леса, которые они своим трудом превращали в рисовые плантации; горные леса, где они производили и томили солод); наконец, цеха, тоже щепетильно насаждавшие партикуляризм. К тому же не все — и далеко не все — даймё входили в состав правильной феодальной пирамиды. Наряду с «вассалами» и «сюзеренами» были и их соперники, которых стыдливо называли «внешними сеньорами» (тодзама), — потенциальные враги.
На вершине иерархии находился «главнокомандующий», сёгун, титул которого произошел от старинного выражения сэйи тай сёгун, «главнокомандующий против варваров» — должности, когда-то (в 797 г.) созданной для Саканоуэ-но Тамурамаро, военачальника, направившегося насаждать императорский закон в отдаленные северо-восточные области. Впоследствии (в 1192 г.) на эту должность, название которой сократилось до одного слова сёгун, император Го-Тоба (1183–1198) назначил Минамото-но Бритомо, тем самым узаконив экономическую и военную власть клана, возвысившегося на востоке Японии, далеко от столицы, спящей и грезящей о невозвратном прошлом. Потом, в 1338 г., Асикага Такаудзи, напомнив, что он тоже «Минамото», добился, чтобы ему присвоили имя, которое с IX в. давали сыновьям императора, не наследовавшим престол. Младшие сыновья стали селиться вне пределов двора и столицы. Они добавляли к патрониму «Минамото» название резиденции, где формировалась ветвь их рода; так возникли настоящие династии крупных феодалов, начавшие соперничать.
Кто обладал реальной властью в Японии в середине XVI века? С XIV в. на руководство нацией претендовало три общественных группы: официальная аристократия императорского рода, которая часто не выглядывала за пределы Киото, крупные буддийские храмы, которые под прикрытием распашки нови или поездок в Китай за священными текстами сумели создать процветающие хозяйства, стимулирующие экономику всей страны, и военный класс, главой которого оставался «главнокомандующий» — сёгун. Борьба за то, кто возьмет верх, шла в то время между военными и священниками, а аристократы все больше замыкались в исполнении своего ритуала, пребывая вне времени. В «эпоху Момояма» («Персикового холма»), как намного позже назовут эпоху Хидэёси, — от названия возвышенности, где он возвел свой последний замок, — как раз утвердится бесспорное верховенство общества воинов, которые защищают остальные власти и контролируют их, причем воины даже смогут окончательно потеснить род Асикага, несмотря на выдающихся предков этого рода и на связи последних с императором.
Тем не менее представители рода Асикага, имевшие тоже военное, но очень аристократическое происхождение, организовали превосходную администрацию; ее достоинства и умение проводить третейский суд были общепризнанными. Они сумели пропитать страну своими идеями — в течение всего XV в. понятие культуры сливалось с блеском их дворцов Китаяма или Хигасияма. Но эти блестящие люди, скорей интеллектуалы, чем воины, страдали тремя серьезными недостатками: они внушали мало доверия армии; они не имели земель, которые были бы достаточно обширными и обладали бы достаточно хорошим стратегическим положением, и внешний слой феодалов, иерархия которого все усложнялась, был им совершенно неподвластен. Надо полагать, их предвзятые мнения, первоначально отражавшие точное ощущение культуры и склонность к гражданскому правлению, уже не соответствовали духу времени.
Хидэёси предстояло восхитить Японию, в полной мере добившись всего, чего гнушались Асикага: создания могучей современной армии, оснащенной новейшим оружием, крупных территориальных владений, которые он прочно держал в руках, и строгого контроля над всем обществом.
Хидэёси родился в простой деревне Накамура, где, как говорят, он достиг возраста мужчины и посадил падуб, который по сей день растет в ограде храма Тосэндзи и служит предметом поклонения для посетителей.
