Итак, юный Токитиро скучал, вынашивал мысль о бунте и не желал интересоваться символикой ритуала, требования которого, нелепые на его взгляд, отталкивали его. В результате случилось неприятное происшествие, о котором его биографы или агиографы эпохи Эдо рассказывают с удовольствием и определенной враждебностью к буддизму: все они были просвещенными людьми XVII века, эпохи торжествующего рационального конфуцианства, хотя среди народа еще оставались рьяные приверженцы буддийской религии. Токитиро было поручено каждый день приносить в жертву пищу одной красивой статуе — образу света, Амиде из позолоченного дерева. Но монашку опротивела эта повинность, и поэтому он проникся ненавистью к божеству. Однажды он заговорил со статуей и заявил ей, что она не съест продукты, поставленные перед ней, — только такой поступок в его глазах подтвердил бы присутствие какого-либо божества. Статуя не шелохнулась. Тогда Токитиро охватил лютый гнев, захлестнувший его, как глубинная волна. Он схватил подсвечник и изо всех сил ударил неодушевленного бога. После его неистовых ударов сначала по полу покатилась голова, потом обрушилось тело, и его деревянные конечности издали громкий треск. Шум, крики и ярость: прибежали монахи, призвали на помощь всех святых буддийского рая и изгнали иконоборца. Сколько лет молитвы понадобится ему, чтобы искупить столь тяжкое кощунство? Срочно обратились к семье, и маленькое чудовище было ей возвращено; добрые монахи, не сознавая этого, несомненно исполнили самый дорогой из своих тайных обетов.
Однако возвращение к своим оказалось не столь приятным, как он представлял: в этот самый момент, и только тогда, он узнал сразу о смерти отца и повторном браке матери. Раньше ему никто ничего не сказал — ситуация, типичная для психологической пустыни, на которую были обречены сироты низкого положения. Ребенок, несомненно шокированный сильней, чем позволяла ему показать его дикая натура, не захотел оставаться в доме, переставшем быть домом его отца. Один его кузен, Гэндзаэмон, взялся его пристроить или, скорее, избавиться от него — найти для него место ученика. Эта задача оказалось сложней, чем могло показаться! Токитиро вел себя так плохо, что его отовсюду прогоняли после ряда случаев, стоящих на грани преступлений. Наконец он очутился у одного торговца гончарными изделиями, который не знал, что ему поручить, кроме присмотра за детьми; но Токитиро оставил мальчугана в чистом поле, решив больше не возвращаться и в свою семью, ставшую для него чужой.
Он предпочел направиться в соседнюю провинцию Микава, в Окадзаки, где возвышался красивый и знаменитый замок, о котором он мечтал, никогда прежде не имея возможности приблизиться к нему. Построенный около ста лет тому назад (около 1440 г.), замок с 1520 г. принадлежал роду Токугава, родичам императорской фамилии. Во время монотонной домашней работы Токитиро день и ночь думал о нем. А поскольку сегодня он решил разорвать все отношения с семьей, почему бы ему было наконец не посмотреть на это чудо? Но пеший путь оказался долгим. Он шел почти неделю, питаясь подаянием и ночуя под открытым небом. Вскоре наконец он достиг цели, разбив в кровь ноги и измотавшись до предела. Он еще раз поискал место для сна и наконец устроился или, скорее, свалился на мосту — мосту Янаги через реку Дзэнрю, вдалеке от сырых берегов, кишащих пресмыкающимися. Но внезапно грубые голоса велели ему убраться и освободить путь сыну хозяина замка, едущему с большой свитой; так предание описывает первую встречу Токитиро и Токугава Иэясу, последнего из трех великих японских диктаторов; Хидэёси — нашему юному Токитиро — предстояло стать вторым.
Эта история когда-то позволяла историкам-моралистам по любому поводу противопоставлять, описывая в драматических и контрастных красках, две эти взаимодополняющие и соперничающие фигуры основателей современной Японии. Главное, она давала им возможность, ссылаясь на желание реванша за незаслуженное унижение, объяснять феномен, фактически не поддающийся объяснению, — неукротимое и ненасытное честолюбие Токитиро.
Такую же окраску имеет и другая история — о встрече Токитиро с Хатисука Масакацу, или Короку (1526–1586), мелким помещиком, ставшим бандитом с большой дороги, который позже не только окажет ему исключительные услуги, но в конце концов сделается одним из самых верных его полководцев. Но это время еще не настало. Пока что, напротив, распоряжался разбойник, взявший мальчика в шайку; он оценил кошачью ловкость последнего, которому помогал малый рост и очень живой ум (расхожий сюжет в китайских авантюрных романах или в репертуаре японского театра кабуки, завсегдатаями которого вскоре станут жители Эдо из всех классов общества). Тем не менее интересно представить, как Токитиро учится воровать, проникает в богатые жилища, чтобы открыть доступ грабителям и при помощи тысячи изощренных уловок помочь им! Его коварная, недоверчивая и от природы дерзкая натура наконец показала, на что она способна; решив, что оружие, которое ему дали, недостойно его, он украл оружие у своего господина; тот, восхитившись столь же изобретательной, сколь и непочтительной ловкостью, смирился с этим фактом. Но этот эпизод имел нравственное завершение, а то жизнь героя закончилась бы страшной казнью гоэмон буро — ужасным зрелищем, когда приговоренного погружают в котел с кипящей водой и держат там, пока не умрет. Вмешался Аоки Камбэй, друг семьи: он случайно встретил мальчика и отвел к его доброму, но строгому кузену Гэндзаэмону.
Вновь через пень-колоду потянулась прежняя жизнь: то зачисления на работу, то увольнения. Однажды Токитиро попал к плотнику, не знавшему, что делать с новым учеником (ни на что не годным), кроме как отправить на побегушки в свою артель, работающую в Киёсу, замке сеньора Ода Нобунага, того самого, которому иногда служили отец и отчим Токитиро: должен же кто-то носить завтрак работникам! Наш юный рассыльный направился туда в возбуждении, которое легко представить, и это, как всегда, обернулось плохо: он стал проявлять ненужную агрессивность и ухитрился даже напасть на управляющего Ода, который надзирал за работами. Дело было серьезным, плотник едва не поплатился жизнью, и Токитиро еще раз выбросили на улицу.
Он снова стал учеником, на сей раз у кузнеца, который не замедлил сбыть его с рук оригинальным способом: он передал его священнику — не ради монашеской жизни, от которой подросток однажды уже в ужасе сбежал, а для участия в благочестивых странствиях. В самом деле, этот священнослужитель бродил по округе и продавал в зажиточных домах изображения святых с надписанными молитвами (фудау, люди покупали их в качестве талисманов. Добрый священник искал спутника, потому что торговля в разнос в одиночку, хоть бы и сакральным товаром, была делом нудным и опасным. Для Токитиро это оказалось удачей.
Действительно, перед священнослужителем открывались все двери, только он мог пройти, даже в закосневшем обществе — а тогдашнее японское общество еще не было таковым — через самые непреодолимые социальные барьеры. Целыми днями мальчик и священник без конца бродили; так они достигли Хамамацу в Тотоми (в современной префектуре Сидзуока) и, конечно, направились в замок, принадлежавший Мацухита Юкицуна, вассалу влиятельного Имагава Ёсимото (1519–1560), отдаленного отпрыска славнейшего рода Сэйва-Гэндзи, из которого выходили императоры. Юкицуна по обычаю принял путников и развлекся их присутствием. Ум подростка так его восхитил, что тому было предложено остаться. Токитиро согласился с готовностью, которую легко представить, но оговорил (золотая легенда о великом человеке не допускает предательства), что сначала должен закончить вместе со священником продажу святых карточек. Сказано — сделано: в свое время, около 1551 г., Токитиро вернулся в Хамамацу.
