ДРУГАЯ ТРАКТОВКА «ИСТОРИИ»
Расположение Польши на пересечении путей из католической Европы в православную
[35], ее география, повторяющиеся вторжения, оккупации, сопротивление и восстановление независимости сформировали у поляков общий взгляд на свою историю. Беспрецедентны были разделы Польши в 1773, 1793 и 1795 гг. Имеющее большое историческое значение государство умерщвляли «в холодной крови… увеча его, ампутируя его части и в конце концов разделив его полностью». Тем не менее польская нация пережила разрушение Польского государства, поскольку поляки верили, что мощь духа со временем возьмет верх над грубой силой. Нация, лишенная политического самоуправления, может сохраниться как народ через родной язык, литературу, музыку, религию — короче, через культуру. Культура, а не политика или экономика является движущей силой истории
[36].
Сама история, если смотреть на нее с берегов Вислы, выглядит несколько иначе, чем ее принято трактовать в других странах. Хотя поляки и были романтиками, романтике «реальной политики» «крови и железа», что проложила путь фашизму и коммунизму и превратила Европу в кладбище, поддались немногие. Даже польский национализм с его патриотическим пылом никогда не превращался в узколобую ксенофобию. Тадеуш Костюшко сражался за независимость Польши от России под лозунгом «За вашу и нашу свободу». Поляки, погибшие под Монте-Кассино в 1944-м, думали так же. На их могиле в Италии
[37] написано: «Мы — польские солдаты / За вашу и нашу свободу / Отдали свои тела земле Италии, / Наши души — Богу, / Но наши сердца принадлежат Польше».
Поляки весьма скептически относились к сторонникам революционного насилия, которое вошло в моду после 1789 г. В их политической ситуации — постоянной борьбе за выживание — не оставалось места для утопических мечтаний, а уж тем более — для попыток претворить их в жизнь. Относительный иммунитет поляков к этому вирусу характеризует их как нацию реалистов. Однако эти реалисты утверждали: реальность состоит не только в том, что в данный момент кажется реальным, к примеру, отсутствие независимого польского государства. Это была чисто польская оговорка, проявление непокорного польского характера. Эта непокорность сослужила полякам хорошую службу между 1795 и 1919 гг., в период «Вавилонского плена» или их «времени на кресте». Без этой непокорности польское государство могло бы больше никогда не появиться на политической карте Европы.
Вторая Польская республика — та Польша, в которой вырос Кароль Войтыла, — появилась в конце Первой мировой войны в тяжких родовых муках. У нового государства не было международно признанных границ. На территории, которая стала именовать себя Польшей, в обращении находилось семь разных валют. Суды решали дела по четырем различным юридическим системам. Промышленность была разрушена; половина подвижного состава, мостов и прочей транспортной инфраструктуры сгинула в пламени Первой мировой войны. К 1918 г. половина посевных площадей не возделывалась, а треть скота была конфискована армиями, которые воевали друг с другом в бассейне Вислы. Грипп косил людей направо и налево, голод охватывал город за городом — пока не стали приходить суда с продовольствием из Соединенных Штатов. Совсем мало поляков имели опыт государственного управления. Приверженность поляков к верховенству человеческого духа над всеми прочими определяющими историю составляющими подверглась в первые месяцы независимости новой страны жестокому испытанию.
Но, невзирая на все трудности, Польша стала реальностью, и поляки изменили ход мировой истории, сорвав поход Красной Армии на запад
[38]. Благодаря этому Кароль Войтыла, родившийся 18 мая 1920 г., появился на свет в свободной стране, с надеждой смотрящей в будущее.
ДОМ
Вадовице, в котором провел свое детство Кароль Войтыла, — древний город, основанный в середине XIII в. Город расположен на реке Скаве у подножия Бескид. Церковный приход в Вадовице появился в 1325 г., в 1564-м, к концу династии Ягеллонов, Вадовице отошел к Польскому королевству, вместе с остальными городами герцогства Освенцим.
В 1819 г. Вадовице становится центром административного района Галиция и местопребыванием австро-венгерского гарнизона. В конце девятнадцатого и начале двадцатого века город прославился своей литературной и театральной деятельностью. Подобно большинству других галицийских поляков горожане Вадовице не держали в своем сердце какой-то особой нелюбви к империи Габсбургов, но они все же являлись польскими патриотами и потому приветствовали восстановление независимости Польши после Первой мировой войны. Люди старшего возраста, узнав об этом, решили, что страдания прошлого подошли к концу. Польша перестала быть «нацией в изгнании», мечущейся на перекрестках истории.
В большинстве своем горожане Вадовице были мелкими предпринимателями, юристами, торговцами, крестьянами, а также чиновниками местной администрации. В городе были лесопилка с паровым двигателем, два кирпичных завода и завод, где из костей животных, обработанных соляной кислотой, производили удобрение. После того как Польша вновь обрела независимость, бывшие казармы австрийцев заняли солдаты 12-го пехотного полка только что созданной Польской армии. Старшие офицеры новой армии сразу же стали столпами местного общества. На другом конце социальной лестницы Вадовице находились крестьяне — их одежды обычно выглядели весьма живописно на фоне скромных нарядов горожан. Тяжелая судьба тех, кто пытался заработать на жизнь, обрабатывая небогатые земли, служила неизменным источником вдохновения местных поэтов. Но при всей разнице социального положения имелось в городе и нечто, объединявшее всех: к примеру, Вавро — крестьянин, который был и философом, и скульптором. В его произведениях — каменных птицах, скорбных фигурах Христа, раках, что устанавливались у дорог, чувствовались и глубокая вера, и влияние местной культурной традиции, и крестьянское происхождение автора. Это бесхитростное художественное выражение души пользовалось популярностью у куда более образованных горожан, поскольку скульптор относился к своим работам очень серьезно. Пренебрежением, с которым современные художники и интеллектуалы относятся к выражениям религиозных чувств простого народа, Вадовице не отличался.
Вторая Польская республика была многонациональным государством; поляки составляли в ней шестьдесят пять процентов населения. В Вадовице это выражалось в первую очередь в том, что в городе проживало довольно большое число евреев, примерно две тысячи человек. По словам друга детства Кароля Войтылы, Ежи Клюгера, евреи Вадовице считали себя поляками. Через семьдесят лет после знакомства Иоанн Павел II вспоминал отца Клюгера, юриста и главу еврейской общины Вадовице, как польского патриота. Вадовице не испытывал каких-либо религиозных или национальных конфликтов — это было такое место, где к словам Адама Мицкевича о евреях как о старших братьях христиан католики относились вполне серьезно. Позднее Кароль Войтыла напишет, что он «живо [вспоминает] евреев, которые собирались каждую субботу в синагоге за нашей школой. Обе религиозные группы, католиков и евреев, объединяла… мысль, что они молятся одному и тому же Богу». Евреи Вадовице имели весьма весомые основания считать себя полноправными поляками. Некоторые из них воевали в Польском легионе Пилсудского, в котором отец Клюгера служил офицером, многие служили офицерами в новой Польской армии.
