Из-за преклонного возраста и слабого здоровья Папы его кончина не стала неожиданностью для Коллегии кардиналов. Слухи давно носились в воздухе, и в ходе почти двухнедельных ежедневных заседаний, или «конгрегаций», проходивших между похоронами и открытием конклава 25 августа, было достигнуто соглашение по поводу того, каким должен быть новый Папа. Хотя некоторые члены Коллегии считали Второй Ватиканский Собор серьезной ошибкой, подавляющее большинство полагали, что он был величайшим достижением, не оправдавшим всех возлагавшихся на него надежд из-за ошибок, допущенных в ходе воплощения в жизнь выработанных решений. Предстояло критически оценить сделанное и в дальнейшем внести необходимые коррективы. Дискуссии продолжались, и участники пришли к единому мнению еще в одном вопросе. Церкви нужен Папа, способный вести диалог, сильная личность, которая бы символизировала открытость католицизма для всего мира, человек, способный обозначить четкие приоритеты в области теологии и пастырской деятельности. Последнее соображение автоматически исключало из рассмотрения пожилых священнослужителей, с трудом приспосабливавшихся к требованиям, выдвигаемым постсоборной Церковью. Обсуждаемый вопрос представлял исключительный интерес для кардиналов из Африки, которые, по их собственному признанию, нуждались в четкой и последовательной католической доктрине, чтобы обращать в христианство новых верующих.
Один из новых кардиналов выступил с блестящим анализом положения дел за три последних года. Йозеф Ратцингер, родившийся в 1926 г., получил сан архиепископа Мюнхенского и Фрайзинге кого в мае 1977 г., а месяц спустя был произведен в кардиналы. Будучи советником по вопросам богословия при Кёльнском кардинале Фрингсе, Ратцингер участвовал в разработке основополагающих текстов Второго Ватиканского Собора, в том числе документа под названием «Догматическая конституция о Церкви». Он был убежден, что Собор добился многого, однако после его окончания Церковь стала «язвительной и агрессивной». Из дискуссий исчезла отличительная черта христианства — радость. Как это случилось?
Не все, что произошло после Второго Ватиканского Собора, случилось из-за него. По мнению Ратцингера, Церковь была застигнута врасплох «глобальным духовным кризисом всего человечества или по крайней мере западного мира». Она не сумела дать достойный отпор этому кризису, на что, очевидно, рассчитывали уважаемые участники Собора. Не попались ли они сами в ловушку, излишне оптимистично трактуя возможность диалога с современным миром? Ратцингер считал, что так оно и было. Когда эйфория шестидесятых относительно безграничных возможностей эволюционного развития сменилась разочарованием одних и революционным энтузиазмом других, Церковь, словно корабль без руля и ветрил, поплыла по течению.
Основным условием успешного воплощения в жизнь решений Собора и церковного служения миру Ратцингер считал не реформирование церковной бюрократии на местном, национальном и международном уровнях. Главным, по его мнению, было то, «найдутся ли среди нас святые, готовые предложить нечто новое и жизнеспособное». Пока диалог Церкви с современностью не превратится во всеобщий призыв к святости, Церковь неизбежно будет лишь отражать дух эпохи, который в настоящий момент разрушительного кризиса гуманизма вряд ли достоин подражания.
До сих пор кардинал Ратцингер, самый молодой член конклава, никогда не встречался с Каролем Войтылой. В период «междуцарствия», отделявшего смерть Павла VI и официальное открытие конклава, 51-летний баварец и 58-летний поляк наконец встретились и обнаружили, что их взгляды на положение Церкви во многом схожи. Ратцингер, один из интеллектуальных отцов «Lumen Gentium» [ «Догматической конституции о Церкви»], и Кароль Войтыла, один из архитекторов «Gaudium et Spes» [ «Пастырской конституции о Церкви в современном мире»], сразу почувствовали то, что Ратцингер позже назвал «взаимной симпатией», поскольку каждый осознавал, насколько важно сохранить наследие Второго Ватиканского Собора. В сжатой форме идея сводилась к тому, чтобы перечитать «Gaudium et Spes» через призму «Lumen Gentium», — тогда Церковь могла бы обратиться к современному миру со своим собственным уникальным посланием. Как выразился Ратцингер, церковь должна еще раз «рискнуть принять, с открытым сердцем и в полном объеме, глупость истины». С этим Кароль Войтыла, который позже в беседе с французским писателем Андре Фроссаром назвал важнейшим словом Евангелия слово «истина», охотно согласился.
Большинство членов Коллегии, невзирая на любовь к Павлу VI, явно склонялись к тому, что колебания последних лет должны уступить место твердому курсу. Некоторые, в том числе Венский кардинал Кёниг, считали, что с этой задачей лучше всего может справиться неитальянец. Подобное мнение не встретило широкого одобрения. Один из кардиналов-итальянцев обратился к австрийцу с такими словами:
— Мы лучше знаем ситуацию, поскольку управляем ею уже в течение многих веков.
Как показало дальнейшее обсуждение, по этому пункту разногласий не было. Подавляющее большинство выборщиков, учитывая их внутренний консерватизм и осознание того, какие трудности ожидают нового Папу, были вовсе не склонны экспериментировать.
Мало кто из кардиналов, съехавшихся в Рим в августе 1978 г., рассчитывал на то, что соглашения по вопросу о кандидате будет легко добиться. Разногласия, возникшие в Церкви после Второго Ватиканского Собора, представлялись слишком глубокими, чтобы ожидать скорого избрания, тем более что по правилам за нового Папу должны были проголосовать две трети плюс один кардинал-выборщик. Приходилось также учитывать многочисленность и пестроту Коллегии: в нее входили 111 кардиналов самых разных национальностей и с очень разным пастырским опытом, а это тоже не сулило быстрого исхода дела. Предвидя долгие дебаты, кардинал Войтыла предложил своему секретарю отцу Дзивишу, а также отцу Станиславу Рылко, краковскому священнику, только что получившему докторскую степень в Риме и помогавшему Дзивишу в подготовке конклава, немного отдохнуть. Сам Войтыла направился в душный, не оборудованный кондиционерами Апостольский дворец, где ему и другим кардиналам предстояло безвылазно сидеть до окончания выборов, а его молодые друзья уехали на побережье.
Кардиналы-выборщики торжественно поклялись держать в секрете все, что касалось работы конклава. Одни полагали, что обязаны хранить молчание обо всем, что произойдет в Апостольском дворце с того момента, как они там уединятся, и до того, как его покинут. Другие считали, что клятва относится лишь к самим выборам, а в остальном они вольны обсуждать происходящее с кем угодно. В свое время Павел VI требовал неукоснительного соблюдения клятвы, опасаясь, что в случае ее нарушения правительство может попытаться манипулировать выборами. Однако его собственное послание «Ingravescentam Aetatem» создало предпосылки для подобной информационной утечки. Кардиналы, сохранившие право выборщиков, чувствуя недовольство своих престарелых коллег (согласно посланию, кардиналы старше 80 лет лишались права голоса), держали их в курсе событий, а те, в свою очередь, не связанные клятвой молчания, рассказывали об услышанном своим друзьям и журналистам. Конклав 1978 г. получил беспрецедентно широкое освещение в прессе, и разобраться в том, какие из изобильно поступающих сведений заслуживают доверия, оказалось весьма непросто. Однако в общих чертах картина выглядела примерно так.
