Короткое путешествие на вертолете, и вот Папа уже в Биркенау, на месте второго концентрационного лагеря, где менее 35 лет назад шла массовая бойня с применением самых изощренных средств уничтожения. Будущих жертв привозили сюда по железной дороге в вагонах или на открытых платформах, чтобы затем отправить кого сразу в газовую камеру или крематорий, а кого — в грубо сколоченную деревянную лачугу, где они должны были ожидать своей участи. Сейчас одна из платформ превращена в своеобразный алтарь. Крест на ней «увенчан» колючей проволокой. С него свисает клок полосатой материи, из которой шили робы для узников.
Иоанн Павел II медленно, склонив голову, двигался по этому скорбному месту. У памятника жертвам нацизма, имена которых высечены на каменных плитах на 20 языках, понтифик остановился. Задержавшись дольше всего у плиты с еврейскими, русскими и польскими фамилиями, Папа снова прошел мимо бараков, останавливаясь всякий раз, когда видел бывшего узника в характерной полосатой лагерной робе, а затем направился к алтарю, где отслужил мессу, на которую собралось более миллиона человек. Ему помогали священники и епископы, которые в годы войны сами были узниками концлагерей. В своей проповеди Иоанн Павел назвал Освенцим «современной Голгофой». Он говорил о том, что отцу Кольбе удалось одержать «победу благодаря его вере и любви» в месте, специально «построенном для отрицания веры — веры в Бога и человека». Это место предназначалось для того, чтобы «растоптать не только любовь, но само человеческое достоинство и человечность», место, «возведенное на ненависти и презрении к человеку во имя безумной идеологии». Возможно, некоторые удивятся: зачем Папа пришел сюда, где все «замешано на ненависти»? Он хотел бы напомнить, что «начал свою первую энциклику словами «Redemptor Hominis» и посвятил ее защите человека, его достоинства и неотъемлемых прав, предостерегая от опасностей, угрожающих ему…» Вот почему, «будучи Папой, я не мог не побывать здесь».
И он пришел сюда как простой паломник, чтобы помолиться.
Я склоняю голову перед памятью жертв Освенцима, имена которых одно за другим высечены здесь на самых разных языках: польском, английском, болгарском, цыганском, чешском, датском, французском, греческом, иврите, идише, испанском, фламандском, сербскохорватском, немецком, норвежском, русском, румынском, венгерском и итальянском.
Я особо останавливаюсь… перед надписями на иврите, ибо они напоминают о народе, чьи сыновья и дочери подвергались самому беспощадному уничтожению. Этот народ происходит от Авраама, нашего отца в вере (см. Рим. 4.12). Тот самый народ, который воспринял от Бога заповедь «Не убий», как никакой другой испытал на себе, что значит убийство. Никто не может пройти мимо этих надписей равнодушно…
Помнить об Освенциме, сказал в заключение Папа, означает взять на себя обязательство строго придерживаться принципов, закрепленных Всеобщей декларацией прав человека, а именно: всемерно уважать и чтить права каждого человека, а также законное право каждого народа на собственный язык, культуру, свободу и развитие. То, что произошло в Освенциме, никогда не должно повториться. «Никому не позволено добиваться своих целей за счет других, ценой порабощения народов, ценой подавления, насилия, эксплуатации и уничтожения… Боже, да святится имя Твое! Боже святый и всемогущий! Боже святый и бессмертный! От чумы, голода, огня и войны избави нас, Господи. Амен».
На следующий день, в пятницу, Папа, так и не долечив горло, отправился в небольшой городок Новы-Тарг, расположенный в предгорьях Карпат, где ему предстояло встретиться с местными жителями. И снова собралось более миллиона человек. Верные своему пристрастию к ярким национальным костюмам, собравшиеся горцы представляли собой чрезвычайно колоритное зрелище. Посмотреть на Папу явились не только верующие из окрестных приходов, но и жители Чехословакии и Венгрии, не поленившиеся ради такого случая перевалить через горы. Алтарное возвышение было сооружено в местном стиле — из грубо обтесанного дерева — и венчалось деревянной статуей Мадонны Людмежской, особо почитаемой в Татрах. Сегодняшняя атмосфера разительно отличалась от той, что царила накануне. Понтифик, по обыкновению, шутил с собравшимися, причем выяснилось, что он блестяще владеет местным диалектом. Его проповедь была хвалебной песнью «этой прекрасной земле», любви к труду, которая на протяжении веков воодушевляла поляков, и польской семье. Папа призвал молодых людей стать «свидетелями Христа», напомнив, что слово «мученик» происходит от греческого слова «свидетель». Представители движения «Свет и жизнь» принесли с собой огромные хлебные корзины, только на этот раз в них лежали не буханки, а Библии. Понтифик помог раздать книги, а затем предложил молодым людям поклясться на Библии, что они будут неустанно бороться за «избавление от рабской приверженности алкоголизму и наркомании, лжи и страху». После мессы была исполнена серенада в честь Папы. Ее пропел хор в составе ста горцев, выступавших под аккомпанемент скрипок, гобоев и волынок. Пока понтифик ехал в аэропорт, под колеса его автомобиля летели красочные горские шляпы — так местные жители выражали гостю свое уважение.
В тот же день Иоанн Павел председательствовал на торжественном закрытии Краковского синода в Вавельском соборе. Месса началась с процессии, в которой приняли участие 1500 членов Синода, после чего архиепископ Махарский вручил своему предшественнику документы Синода и памятную медаль. Свою речь Иоанн Павел начал с откровенного признания: «Сегодня осуществилось самое горячее желание моего сердца». Синод, созванный им для реализации в Кракове решений Второго Ватиканского Собора, а также для осознания связи между деятельностью Иоанна XXIII и подвижническим служением святого Станислава, закончил свою работу. В знак уважения к епископу-мученику понтифик возложил на его саркофаг документы Синода.
Пока Папа присутствовал на закрытии Краковского синода в Вавельском соборе, десятки тысяч молодых рабочих и студентов собрались у костела Святого Михаила в Скалке, чтобы встретиться с Иоанном Павлом. Встреча была назначена на вечер того же дня. После краткой молитвы в костеле — именно здесь принял мученическую смерть святой Станислав — понтифик вышел на площадь, чтобы обратиться к молодежи. Все были очень взволнованы и возбуждены. Волна эмоций, непрестанно нараставшая в течение всей недели, наконец достигла пика, вылившись в лихорадочный юношеский энтузиазм. На Папу снова обрушились букеты цветов и нескончаемые серенады под аккомпанемент струнного оркестра, труб, гитар и медных духовых инструментов. Молодые люди так долго и так громко кричали Sto lat, sto lat, что Иоанн Павел, не выдержав, спросил шутливо:
— Как может Папа прожить сто лет, если вы его совсем оглушили? Дайте же мне хоть слово сказать! — Когда некое подобие порядка было наконец восстановлено, понтифик произнес всего четыре слова: — Я люблю вас всех.
Для этой встречи Папа заготовил официальную речь, в которой хотел обратиться к собравшимся с простой просьбой:
— Не отгораживайтесь от Христа… Бойтесь только беспечности и малодушия.
Однако, опасаясь, что до крайности наэлектризованные юнцы, чье поведение грозило вот-вот выйти из-под контроля, превратят собрание в политическую демонстрацию и дадут властям повод применить силу, Иоанн Павел объявил, что не будет читать подготовленный текст, во-первых, потому что у него все еще болит горло, а во-вторых, потому что «текст, который я подготовил, не годится для данного случая», и добавил:
