— По-польски я пока могу говорить и без бумажки.
Одобрительный смех в ответ на эту шутку позволил несколько разрядить атмосферу, и понтифик перешел к воспоминаниям молодости.
— Когда мне объявили, что скоро я буду епископом, я спросил Примаса, не помешает ли мне это ездить в Татры. Он ответил, что нет. Теперь, когда я стал епископом Рима, до Татр добраться куда сложнее…
— Так оставайтесь с нами! — предложил чей-то задорный голос, и все подхватили:
— Оставайтесь, оставайтесь!
— Ах, вот вы как заговорили, — не остался в долгу Иоанн Павел. — А где же вы были 16 октября [в день его избрания]? Тогда никто и не подумал защитить меня. Впрочем, это типично для поляков — закрывать дверь сарая, когда лошадь уже сбежала.
Толпа снова разразилась смехом. Обмен шуточками продолжался до половины одиннадцатого. Время от времени молодые люди принимались петь и скандировать, а Папа, улучив подходящий момент, давал им вполне серьезные советы. Постепенно напряжение спало: чувствовалось, что молодые люди размышляют над услышанным, хотя еще недавно казалось, что ничто не сможет удержать толпу от стихийной демонстрации. И вдруг несколько юношей взметнули ввысь двенадцатифутовый крест, а десятки тысяч собравшихся подняли маленькие кресты, которые прежде прятали. «Это было фантастическое, незабываемое зрелище, — писал позднее один из иностранных журналистов. — Молодые лица, кресты над ними, и все это озарено светом уличных фонарей». Одного слова из уст Папы, одного еле уловимого сигнала от человека, которому верили безоговорочно, оказалось бы достаточно, чтобы прямо здесь начались беспорядки.
Однако Иоанн Павел II произнес совсем другие слова:
— Уже поздно, друзья мои. Давайте спокойно разойдемся по домам.
Его послушались беспрекословно. Пока лимузин вез Папу на Францишканьскую к дому номер 3, гитары играли прощальную песню. А сидевший в машине человек в белом плакал, закрыв лицо руками.
На следующее утро понтифик встретился в своей бывшей резиденции со студентами и преподавателями Папского теологического факультета, после чего отправился на вертолете в окрестности Новой Гуты, в цистерцианский монастырь, расположенный в местечке Могила. Поскольку власти не позволили ему посетить храм в Новой Гуте, Иоанн Павел ограничился тем, что, пролетая над ним, сбросил вниз букет цветов. Сотни тысяч жителей города собрались на встречу с человеком, который в свою бытность епископом так ревностно защищал их религиозную свободу. Прихожане хотели, чтобы Папа освятил статую Девы Марии для их многострадального храма; когда же власти вычеркнули Новую Гуту из маршрута понтифика, люди решили принести статую в цистерцианский монастырь. В своей проповеди Иоанн Павел напомнил присутствующим о драматической борьбе, развернувшейся вокруг костела в Новой Гуте, и сказал, что возвращается «сердцем и в молитве к блаженной памяти отцу Юзефу [Курзее]», усилия которого по строительству костела стоили ему жизни. Находясь среди рабочих Новогутского сталелитейного завода, понтифик особо подчеркнул, что «Христос ни в коем случае не позволит, чтобы человека считали или он сам считал себя… простым средством производства или чтобы его уважали и ценили только в соответствии с этим принципом. Христос никогда этого не одобрит». Крест, воздвигнутый на месте, где ныне стоит новогутский костел, символизирует тот факт, что Христос и христиане осуждают «унижение человека в любой форме». Однако строительство костела, величайшее достижение само по себе, — это всего лишь начало.
— Вы построили храм, — сказал понтифик в заключение. — Теперь постройте свою жизнь в соответствии с Евангелием.
Во время проповеди из толпы раздался голос:
— Да здравствует Папа, который знает, что делает!
После короткого отдыха в доме на Францишканьской Иоанн Павел помолился у могил своих родителей и брата на кладбище в Раковице, встретился с монахинями костела Девы Марии на рыночной площади Старого города, принял в своей старой резиденции почетных гостей, в том числе епископов, специально приехавших по этому случаю, и побывал на концерте во францисканском костеле, где ему так часто приходилось говорить о крестном пути Христа. Предстояла премьера сочинения Генрика Гурецкого «Beatus Vir» [ «Блаженный муж»], причем дирижировать должен был сам композитор. Латинский текст псалмов для своей оратории Гурецкий почерпнул из молитвенника Петра Малецкого, давнего знакомого Кароля Войтылы и первого его прислужника в костеле Святого Флориана. Этот молитвенник Войтыла подарил Малецкому еще в пятидесятых годах. Проходившая незадолго до премьеры генеральная репетиция «Beatus Vir», над которым Гурецкий трудился буквально до последней минуты, была внезапно прервана — музыканты в едином порыве бросились к окну, чтобы поприветствовать проезжавшего мимо Иоанна Павла. Кардинал Касароли и архиепископ Пауль Марцинкус, сопровождавшие Папу во время паломничества, в один голос заявили, что в костеле ему надо сесть не впереди, как он намеревался, а сзади. По окончании концерта Гурецкий, с трудом преодолев 80-метровый центральный проход (он был хром), подошел к Папе и, едва сдерживая слезы, обнял его.
10 июня — последний день паломничества начался с мессы на главной краковской площади, где присутствовало рекордное число людей — по разным оценкам, от 2 до 3 миллионов. Месса знаменовала собой официальное закрытие юбилейных торжеств в честь святого Станислава, и евангелическим текстом, легшим в ее основу, послужило обращение Христа к апостолам: «И, приблизившись, Иисус сказал им: дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Амен» (Мф. 28.18–20). В этих словах, сказал Иоанн Павел, скрыта «величайшая тайна в истории человечества и в истории каждого человека».
Время служит ритмом, организующим человеческую жизнь, но чтобы стать истинно человечным, оно должно быть направлено на достижение определенной цели, иначе человек рискует исчезнуть в пучине прошлого. Только что прочитанные слова Евангелия помогают людям преодолеть хрупкость времени и придают истории благородство, принадлежащее ей по праву. Христос остается со своими последователями во времени и в истории, погружая их в мир «Бога живого» и подготавливая к вечной жизни в единении с Богом, «для которой земная жизнь служит лишь предисловием, прологом». Цель человеческой жизни следует искать в «мире Бога». Только так люди смогут достичь «полноты жизни и своего предназначения».
Чтобы выполнить это предназначение, требуется внутренняя свобода, помогающая нам искать истину и свободно ее придерживаться. Мужчины и женщины, собравшиеся здесь, — не странники, блуждающие в современном мире. Они — наследники традиции, составляющей «бесценное сокровище, духовное богатство… величайшее общее благо». Разве можно отбросить эти ценности? «Можно ли отринуть Христа и все то, что Он привнес в историю?»
Почти каждый, кто стоит сейчас перед ним, продолжал Иоанн Павел, в юности прошел через таинство конфирмации. И сегодня, в годовщину мученической смерти святого Станислава, эти люди переживают «великую «Конфирмацию истории», новое причащение Святым Духом, знаменующее тысячелетие крещения Польши. Перед тем как покинуть «этот Краков, где мне дорог каждый камень», «мою Польшу», принявшую его так, как она не принимала ни одного из своих сыновей за тысячу лет, папа хотел бы обратиться к собравшимся с такой просьбой:
