За первый год своего первосвященства Иоанн Павел II внес значительные изменения в традиционный способ общения между папством, с одной стороны, и миром политики и властью — с другой. Дотошные обозреватели, среди которых были не только сторонники, но и противники понтифика, сразу поняли, что его триумфальное турне по Польше знаменует появление на мировой арене новой — непредсказуемой и чрезвычайно мощной силы. И все же вряд ли кто возьмется оспаривать утверждение, что самым значительным событием первого года первосвященства Иоанна Павла II, в огромной степени определившим облик Церкви и всего мира в XXI в., была серия еженедельных обращений к верующим по вопросам катехизиса, начатая в Риме в среду, 5 сентября 1979 г., во время очередной общей аудиенции.
ЯЗЫК ТЕЛА И БОЖЕСТВЕННАЯ БЕСЕДА
Когда в 1870 г. Италия завершила свое объединение, ликвидировав Папскую (Церковную) область, тогдашний Папа Пий IX объявил себя «пленником Ватикана» и отказался выходить за Львиную стену, огораживавшую папские владения близ собора Святого Петра. Чтобы не прерывать контакта с людьми, мимо которых он еще недавно свободно проезжал в карете, Пий ввел в обычай «общие аудиенции». Во время них Папа встречался и беседовал с большими группами паломников, что отличало эти встречи от «частных аудиенций», которыми понтифик удостаивал отдельных посетителей, дипломатов, высокопоставленных священнослужителей и так далее. В этом отношении общие аудиенции явились первой попыткой установления общественных связей, предпринятой главой Ватикана в то время, когда общественное мнение только начинало приобретать вес.
Общие аудиенции также возрождали древнюю традицию, согласно которой епископ выступал в качестве учителя. В первые века существования Церкви епископы чаще всего были не администраторами (эти функции возлагались на дьяконов), а проповедниками, учителями, богословами и духовными вождями. Такие выдающиеся мыслители, как Амвросий Медиоланский, епископ Миланский, Августин, епископ североафриканского города Гиппон, и Иоанн Златоуст, епископ Константинопольский, разработали свои теологические системы, выступая в качестве проповедников и учителей перед большими собраниями христиан. Именно эту традицию возрождали нынешние общие аудиенции, хотя Пий IX и его последователи не считали их подходящим местом для вдохновенных богословских пассажей, ограничиваясь рассуждениями на знакомые публике темы.
Иоанн Павел II, однако, имел в виду нечто совсем иное. В сентябре 1979 г., начиная цикл еженедельных общих аудиенций, которые транслировались на весь мир по ватиканскому радио и публиковались в выходившем на шести языках еженедельном приложении к ватиканской газете «Оссерваторе Романо», он рассматривал их как форум, трибуна которого позволяла создавать чрезвычайно сложные теологические конструкции, отталкиваясь от одной основной темы. Сама идея «тематических аудиенций» была новшеством, заставившим кое-кого в Римской Курии удивленно поднять брови: это еще что такое? А уж тема показалась и вовсе скандальной. Начиная с 5 сентября 1979 г. Иоанн Павел II в течение четырех лет развивал на общих аудиенциях идею, впервые предложенную им в «Любви и ответственности», а именно: идею о том, что человеческая плотская любовь является символом внутренней жизни Бога и Святой Троицы.
ОДИН АКТ ИЛИ ДВА?
Драму первосвященства Иоанна Павла II принято делить на два акта. В первом Папа боролся против коммунизма, и его правоту подтвердили революции 1989 г., произошедшие в Восточной Европе, а также распад Советского Союза в 1991 г. Во втором акте Папа отверг многие аспекты религиозной свободы, становлению которой он сам же способствовал, причем наивысшего накала конфронтация достигла во время Всемирной конференции по вопросам народонаселения и развития, состоявшейся в Каире в 1994 г. В подобных рассуждениях есть доля истины. Действительно, в первые 13 лет своего первосвященства Иоанн Павел II уделял делам Восточноевропейской Церкви гораздо больше внимания, чем в последующие годы. Однако это пресловутое деление на два акта в конечном итоге оказывается несостоятельным, поскольку в таком случае первосвященство воспринимается через призму его влияния на мировую политику, что для Иоанна Павла всегда было соображением второстепенным. Более того, подобное деление несправедливо оставляет за скобками многочисленные публичные инициативы, предпринятые Иоанном Павлом II в 1980-х гг., которые имели глобальный характер и впрямую не касались его родины. Но самое главное заключается в том, что теория «двухактного» первосвященства не принимает во внимание исключительную роль воображения, которым отмечены все поступки Кароля Войтылы на посту главы католической Церкви.
В письме Анри де Любаку от 1968 г. Войтыла отмечал, что, по его мнению, кризис современности означает «деградацию, более того… распыление основополагающей уникальности каждого отдельного человека». Коммунизм наряду с нацизмом и фашизмом является наиболее очевидным, опасным и мощным проявлением этого кризиса. Но дегуманизация человеческой личности может происходить другими путями, в том числе и в свободном обществе. Там, где личностью начинают манипулировать — не важно, кто это делает: управляющий фирмой, мастер в цехе, ученый, политик или любимый человек, — немедленно возникает «распыление основополагающей уникальности каждого отдельного человека». Еще одной угрозой будущему человечества Войтыла считал «утилитаризм», когда «полезность для меня» становится единственным критерием человеческих взаимоотношений. Эта угроза никак не связана с применением ядерного оружия, ужасами тайной полиции или архипелага ГУЛАГ, но она не менее опасна — отчасти потому, что не так очевидна.
Борьба с тем, что способствует «распылению» уникального достоинства каждого отдельного человека, является лейтмотивом всего первосвященства Иоанна Павла II, связывающим его в единое целое. Оно было одноактной драмой, хотя по ходу действия противники главного героя, появляясь на авансцене, порой завладевали вниманием публики. А вот драматическая коллизия оставалась неизменной: борьба между многочисленными псевдогуманистическими теориями, на словах возводящими человека на пьедестал, а на деле его унижающими, и подлинным гуманизмом, мощным свидетельством которого служит библейское представление о человеке.
Развивая идею о том, что самоотверженная плотская любовь является символом внутренней жизни Бога, Иоанн Павел исходил из концепции достоинства и свободы человека, с помощью которой он бросал вызов восточноевропейскому коммунизму. На его взгляд, все это было взаимосвязано.
ОПЯТЬ ГАЛИЛЕЙ?
Уже в момент своего избрания Кароль Войтыла осознавал, что последняя попытка Церкви обратиться к теме сексуальной революции и ее связи с добродетельной жизнью, предпринятая в 1968 г. в энциклике Папы Павла VI «Humanae Vitae», оказалась крайне неудачной в пастырском и катехизическом смысле, хотя в ней верно трактовались отдельные вопросы, касающиеся морально приемлемых методов регулирования рождаемости. Предлагаемый в «Humanae Vitae» взгляд на эту проблему был отвергнут большинством католиков мира. Многие из тех, кто его отверг, полагая, что их опыт сексуальной жизни был игнорирован или принижен религиозными лидерами, приходили к выводу, что Церковь в принципе не способна последовательно трактовать любой аспект человеческой сексуальности.
