Интересно отметить, что Апостолис Истрия полностью взял на себя ответственность за совершенное преступление, не дав никаких комментариев ни о его причинах, ни о соучастниках. По версии следствия, самым вероятным мотивом могла стать позиция префекта относительно грядущей административно-законодательной реформы. Как известно, на Корсике доминирует клановость, мэры и главы региональных советов десятилетиями не выпускают власть из рук, передавая ее по наследству. Эта ситуация явно не устраивала корсиканских националистов. Недавно у последних появился, наконец, шанс изменить положение вещей: правительство решило официально предоставить места в органах местной власти представителям националистического фронта.
Проект вызвал волну разногласий в кругах правящей элиты, которая раскололась на два противоборствующих лагеря. В частности, господин Руссо довольно резко высказывался по поводу такого решения, обвиняя национальный фронт в сотрудничестве с мафией. В своем последнем интервью Лоран Руссо подчеркнул: «Корсика должна жить по правилам Республики, а не плясать под дудку тех, кто взрывает бомбы и занимается отмыванием денег». Похоже, этим заявлением он и подписал себе смертный приговор.
«Разобраться в запутанном деле следствию еще только предстоит, — заявил начальник управления криминальной полиции. — Лишь подчеркну, что сейчас активно разыскиваются свидетели, которые могли бы пролить свет на это дерзкое политическое убийство».
Наспех сколоченная, изобилующая газетными штампами статья при других обстоятельствах вряд ли смогла бы удержать внимание Родиона, но она сопровождалась фотографиями с места происшествия и портретом подозреваемого. Из узкой газетной рамки на него смотрел человек, которого он видел всего один миг в своей жизни, но мог бы поспорить, что не ошибается. Апостолис Истрия был тем мужчиной, с которым тайно встречался Арно на своей винодельне в Алерии всего пару недель назад.
Осознание этого факта потрясло Родиона до глубины души и подтолкнуло к новым размышлениям. Все мелкие несостыковки и странности событий прошедшего месяца внезапно обрели скрытый смысл.
Он включил телевизор и, пробежавшись по разным каналам, наткнулся на интервью корреспондента Франс-2 с известным экспертом по вопросам национальной безопасности.
— Существующая версия преступления на первый взгляд кажется логичной. Но давайте зададим себе вопрос: если убийство совершено сепаратистами, то почему корсиканский националистический фронт еще не заявил о своей причастности? Или же Апостолис Истрия — бескомпромиссный фанатик-идеалист, действовавший в одиночку? Но тогда интересно было бы узнать, куда исчезло оружие с места преступления. Кто в тот вечер перекрыл бульвар Паоли, имитируя дорожные работы? Ведь совершить убийство на широкой, хорошо освещенной улице гораздо сложнее, чем в темном переулке. И самое главное: вы знаете много рыбаков, которые в состоянии произвести смертоносный выстрел в основание черепа объекта в глубоких сумерках?
— То есть вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что здесь еще слишком много неясного, чтобы делать окончательные выводы. Поражение движущейся цели двумя быстрыми, сбивающими с ног выстрелами в корпус плюс один точный в голову именуется «мозамбикской тройкой» и практикуется спецслужбами США, Германии и офицерами израильской армии, в общем, кем угодно, но только не дилетантами. Кроме того, результаты предварительной медицинской экспертизы дают основание думать, что выстрелы совершены человеком более высокого роста, чем обвиняемый, — об этом свидетельствует угол вхождения пуль в тело префекта.
— Что ж, похоже, «дело Апостола» может нас еще сильно удивить, приоткрыв завесу над истинными мотивами и организаторами этого преступления, — подытожил корреспондент, многозначительно глядя в камеру. — Может статься, что рыбак Истрия — не вдохновленный национальной идеей «ловец человеков»
[12], а жалкая пешка в чьей-то большой игре?
Родион щелкнул пультом, и экран потух, комната погрузилась в полную тишину.
Медленно, как в состоянии невесомости, он достал свой рюкзак, который не брал в руки с момента возвращения с острова, и вытряхнул его содержимое на пол. Среди чеков, ключей и всякой дорожной мелочовки лежало то, что он искал.
Какое-то неведомое шестое чувство подсказало ему: нужно сохранить этот, казалось бы, никому не нужный клочок бумаги.
***
Понедельник начался с хорошей новости: удалось дозвониться до Робера. Тот был в прекрасном расположении духа и пригласил его зайти.
Издательство располагалось в элегантном здании со створчатыми окнами, в которые заглядывали любопытные химеры церкви Сен-Сюльпис. Робер восседал в кирпично-красном кожаном кресле и курил ароматную сигару.
Притворив за собой дверь и сразу же испросив индульгенцию за недавнее опрометчиво принятое решение, Родион рассказал ему вкратце о своем корсиканском приключении, опуская лишь некоторые детали. Робер продолжал пыхать сигарой, выпуская фигурные кольца дыма и глядя в окно. На мгновение Родиону показалось, что тот его совсем не слушал.
— Ты вляпался в неприятное дело, сынок, — наконец произнес старик, барабаня пальцами по поверхности рабочего стола. — С одной стороны, у тебя нет конкретных фактов: ну примерещился тебе этот греческий рыбак на винодельне — видел-то ты его издалека… Мало ли, по какому делу он там оказался. И все остальные твои аргументы, которыми ты меня тут забросал, прямыми доказательствами не являются, их присовокупят к делу, не более того. Зато ты станешь официальным свидетелем, и кто знает, чем это чревато.
Помолчав минуту, он внезапно развернулся, уставившись на Родиона дулами проницательных глаз.
— Но есть и другая сторона медали. По обвинению в преступлении, которого он, скорее всего, не совершал, за решеткой окажется невинный человек. Могу тебе с уверенностью сказать: кому-то очень нужно, чтобы он там оказался.
И тут уж тебе решать, хочешь ты дать ему шанс выбраться из этой истории или предпочтешь остаться в стороне. Впрочем, мы оба знаем, что мучиться угрызениями совести всю жизнь ты не станешь…
Заняв единственный пустующий столик в тесном кафе на бульваре Сен-Жермен, Родион наблюдал за уличными музыкантами, которые пытались привлечь внимание почтенной публики своими фальшивыми увертюрами. Он был искренне благодарен Роберу за откровенный разговор, и еще за то, что знал — все сказанное останется между ними. Роберу было уже под семьдесят, он вырастил троих сыновей, и, видимо, этим объяснялась та отеческая терпимость, с которой он всегда относился к Родиону. Однако даже старику он не стал выкладывать все имеющиеся факты. У него в руках был кончик нити, который мог бы направить следствие в иное русло.
И кто знает, может быть, все странные совпадения сложились бы в связную историю.
Однако на кону стояла не только его собственная спокойная жизнь, но и безопасность женщины, которая была ему дорога. Ведь ее могли обвинить в соучастии…
