— Не знаю, — растерялась она.
— И версий у вас на этот счет нет никаких?
— Нет. Версии строить — ваша работа, товарищ майор. — Она почувствовала, как густо краснеет. — Я просто пришла опознать его, указать на него, как на возможного убийцу.
Она сказала и тут же прикусила язык.
Так нельзя было говорить! Вова предупреждал. Она может оговорить честного достойного человека. Он потом будет страдать. А она будет мучиться угрызениями совести.
— Даже так? — удивился Вишняков. — Почему вы решили, что он непременно убийца? Он мог просто оплатить заказ. Потому что его об этом попросили. Без очереди.
— А где же тогда была сама девушка? Ее не было в тот вечер в баре. Откуда исходила ее просьба? Она звонила ему?
— Нет.
В его взгляде засквозил интерес. Неподдельный! Таня вдохновилась.
— Вы пробили ее телефон, и там посторонних звонков не обнаружилось? Так?
— Так, — неуверенно произнес Вишняков.
— Это еще раз подтверждает, что этот человек, который сделал заказ, какой-то… Он какой-то не такой. И эта его улыбка.
— Улыбка?
— Да! Он улыбался, как демон. Понимаете? Я так бармену и сказала, что он улыбался, как сумасшедший, когда оплачивал этот заказ.
— А что вам на это сказал бармен?
— А, — Таня махнула рукой, — он сказал, что клиенты у нас в клубе через одного сумасшедшие. В кого пальцем ни ткни. Все приходят пить в конечном итоге. Какая уж тут норма! Но мне этот человек показался, мягко говоря, ненормальным. Он как будто был не в себе. Отвратительная ухмылка.
По взгляду Вишнякова она поняла, что ее аргументы и не аргументы вовсе. Что из-за непонравившейся улыбки можно кого угодно в разряд сумасшедших записать. Поэтому она тут же поспешила исправиться.
— Дело даже не в улыбке, а в чем-то еще. Не могу объяснить. Это где-то вот здесь. — Она приложила ладонь к джемперу лягушачьего цвета в районе груди. — Интуиция, что ли.
— Хорошо. Я вам верю. Верю вашей интуиции. Вы ведь и правда могли что-то такое почувствовать? Наверняка психологию изучаете?
— Да. У меня «отлично», — похвалилась она. — И я правда почувствовала. От этого человека исходило что-то нехорошее.
— Хорошо. Я понял. — Вишняков закрыл файл и начал загружать другой. — А вы могли бы описать его внешность? Лицо?
— Да, конечно.
— То есть вы готовы поработать с нашим художником?
— Разумеется. Только зачем? Его хорошо знает наш бармен Володя, — проговорила она и тут же прикусила язык.
Володя ее убьет. Он предупреждал, чтобы она меньше языком болтала. О себе! А она и его приплела.
Но Вишняков будто и не расслышал. Он очень активно щелкал мышкой, запуская новое видео.
— Вот взгляните, Татьяна. Никто из присутствующих не покажется вам знакомым?
Она уставилась в монитор.
Снова стойка, только не барная. И это не клуб был вовсе. А какое-то солидное учреждение. Мелькали люди в форме. Кто-то подходил, кто-то уходил, толпились возле стойки. Протягивали какие-то документы. Ждали. Потом что-то забирали, уходили. Лица менялись быстро. Вишняков поставил на ускоренную скорость просмотра.
— Ой, вот! — вдруг вздрогнула Татьяна. И принялась тыкать пальцем в монитор. — Верните, товарищ майор. Верните, пожалуйста!
Вишняков отмотал назад и запустил кадры в замедленном режиме.
— Вот! — ткнула Татьяна пальцем в человека, только что отошедшего от стойки с пухлой папкой под мышкой. — Это он.
— Точно?! — Вишняков замер. Остановил кадр, увеличил. — Посмотрите еще раз внимательнее, Татьяна. Это очень важно. Мы с вами не имеем права на ошибку.
«Мы с вами» явились ключевыми словами. Она просила снова и снова запускать кадр. Останавливать. Всматривалась до рези в глазах.
— Это точно он.
— Не ошиблись?
— Нет.
— Готовы под протокол дать показания?
— Разумеется. Если это настолько серьезно.
— Вы даже себе не представляете, насколько это все серьезно.
Двадцать минут у них ушло на протоколирование всех ее показаний. Потом она все подписала. Надела пальто. И с сожалением двинулась к выходу.
— Вам бы еще с нашим барменом Владимиром поговорить, — произнесла она от двери, совершенно позабыв о всяческих предостережениях Вовы на этот счет. — Если он знал этого клиента, то мог знать, на какой машине он приезжал. Или такси ему вызывал когда-нибудь. Это же принято у нас. И это существенно облегчит вам задачу, товарищ майор.
Глава 15
Вылезать из-под одеяла категорически не хотелось. Сегодня у нее был выходной. Первый из трех. Ей очень хотелось выспаться, еще с вечера планировала проваляться в постели до обеда, но чего-то не спалось. Проснулась, как всегда, в семь утра. Час пролежала с закрытыми глазами, пытаясь снова погрузиться в сон. Бесполезно. Она открыла глаза и принялась наблюдать за тем, как медленно ползет луч солнца по спальне. Как обрисовывает ярким светом стройный ряд изящных шкафов, касается широкой кровати. Перескакивает на стену с телевизором и далее движется к двери. А за дверью была гостиная. Просторная. Много больше всей маминой квартиры, в которой Инга провела все свое детство. В гостиной тоже была красивая изящная мебель. Современная, легкая, стильная. Им с Ильей не нравилась тяжеловесная классика. Инга была ему очень благодарна за то, что он спросил ее мнение, когда обставлял квартиру. Мог бы и пренебречь. Мог бы сделать все по своему усмотрению.
Хотя…
Хотя он и так сделал все по-своему. Взял и бросил ее накануне свадьбы. Причем таким чудовищным образом. Погиб! Ей-то что теперь делать?
— Ты не можешь взять и завести себе кого-нибудь. Прямо сейчас завести, — предостерегла ее во вчерашнем телефонном разговоре мать.
— Почему? — удивилась Инга. — Я тут с тоски загибаюсь. Скучно, ма!
— Потому что это неприлично.
— А прилично было погибать так несвоевременно? — фыркнула Инга и надула губы.
— Вот именно! Ключевое слово — погибать! Ты ведь почти вдова. И должна соблюдать приличия.
— Ты о чем, я не поняла?
Инга в самом деле не понимала, куда мать клонит.
— Траур, дорогая. Ты должна побыть в трауре хотя бы немного.
— Немного, это сколько?
— Ну, вообще-то вдова должна носить траур год.
— Год?! — ужаснулась Инга. — Ма, ты чего?!
— А поскольку ты не успела стать его женой, то потерпи хотя бы месяца три. Четыре.
— Офигеть! — заныла Инга.
И про себя подумала, что на такие условия она с Ильей не подписывалась. И вообще она ему больше ничего не должна.
