Вот он идиот, а! Зачем позвонил ей? Зачем поехал? Уже десятый сон бы видел, припрятав денежки в стопках белья.
Володя окончательно сник, когда его попросили расписаться в протоколе.
— Постарайтесь никуда из города не уезжать, — подавив зевок, попросил его капитан полиции, встал и направился к двери. Но добавил: — Будут еще вопросы.
— Какие вопросы, я все рассказал! — попытался возмутиться Володя, следуя за ним по пятам. — Я позвонил своей напарнице после смены. Она попросила о помощи. Я приехал. Вызвал «Скорую» и вас.
— Нас вызвали не вы, Владимир, — уточнил с нехорошей ухмылкой капитан. И укорил: — Вот видите, вы уже врете.
— Я не вру!
— Вы искажаете действительность. Значит, что?
— Что?
— Значит, можете искажать и все остальное. Будем проверять. У вас есть ключи от этой квартиры?
— Нет, с какой стати? — Володя обвел взглядом прихожую и ткнул пальцем в связку ключей на тумбочке под зеркалом. — Может, эти?
— Вот. И это вы знаете, — удовлетворенно констатировал капитан, когда ключи подошли ко всем имеющимся замкам в двери Татьяниной съемной квартиры. — А утаили.
— Я не утаивал. Вы сначала не спросили. Спросили. Я показал. Все. Мне надо позвонить.
И он полез в карман за телефоном.
— Адвокату? — с пониманием покивал капитан.
— Нет. Вашему коллеге, который ведет дело о громком убийстве. — Он быстро нашел номер Вишнякова, ткнул пальцем в телефонную трубку.
— А здесь не было убийства, — напомнил капитан.
Он сцепил ладони ниже живота. Укоризненно качнул головой.
— Зачем же тревожить коллег из-за бытовых разборок?
— Вы уверены, что это бытовая разборка? — Володя приложил телефон к уху, слушая гудки. — Моя коллега проходит важным свидетелем в деле о массовом убийстве в дачном поселке. И как только она дала показания, так с ней это случилось. Не видите связи? Не находите это странным? Алло! Товарищ майор! Это бармен из клуба «Соломея». Да, да, Владимир. Совершенно точно. У нас тут такое, товарищ майор! Такое!.. Нет, не в клубе. На квартире у Татьяны, моей помощницы. Да нет, жива, жива она. Но очень сильно изувечена. Изуродована, я бы сказал. Да, понял. Ждем… Сейчас передам трубку.
Капитан принял трубку из его рук с величайшей неохотой. Выслушал. Неохотно пробормотал:
— Так точно.
Вернул телефон Володе.
— Будем ждать. Майор сейчас подъедет, — буркнул он и снова подавил зевок. — Говорит, это важно.
Уснуть Володе в эту ночь не пришлось.
Сначала ждали майора. Потом экспертов, которые принялись методично рассыпать специальный порошок на мебель и дверные ручки. Искали отпечатки. Упаковали и забрали с собой стакан с водой. И окровавленное полотенце. Сняли слепок с отпечатка грязной мужской обуви, впечатавшийся в ковер с высоким ворсом.
Володя был спокоен. Это был не его след. Этот след был размера на два больше.
Майор долго говорил с ним, потом с капитаном, который приехал на вызов и все записал. Звонил куда-то. Говорил, качая головой.
— Она жива, — сказал он, обращаясь только к Володе. — Врач сказал, что вы большой молодец. Если бы не вы, она умерла бы через час от потери крови. А так у нее есть все шансы выкарабкаться. Вы спасли ее, Владимир.
Ой, как была непривычна ему подобная похвала. Он привык к тому, что на него смотрят, как на обслугу. И говорят о нем…
Да о нем вряд ли и говорят. Он никто. Он бармен, радующийся любой копеечке, которую ему кинули, как кость собаке. Он людей оценивает по их возможности оплатить сверх чека. И тут вдруг похвала. Из уст серьезного чела, занимающегося серьезными делами.
— Я ничего такого не сделал. Просто позвонил. Просто услышал мольбу о помощи и приехал, — почему-то принялся он оправдываться.
— А зачем вы ей позвонили так поздно? — решил чуть изгадить впечатление о нем капитан, приехавший по вызову раньше Вишнякова. — Почему?
— Да просто. — Володя подергал плечами. Признаваться в том, что хотел похвастаться и немного поделиться с Таней чаевыми, он не собирался. — Она отпросилась. Сказала, что больна. Решил узнать, как у нее дела.
— Так поздно? — настырничал капитан.
— Смена закончилась, понимаете? — взорвался Володя. — У меня в это время закончилась смена. Раньше позвонить я не мог!
Конечно, мог. Сто раз мог. В голову просто не приходило звонить ей, чтобы справиться о ее здоровье. Кто они друг другу? Никто, по сути. Она временно подрабатывает. Пока учится. Защитит диплом и свинтит. Зачем ему было к ней привязываться? Они были чужими. До сегодняшней ночи. Теперь как-то все изменилось.
— Капитан, — окликнул Вишняков коллегу, тот глянул, майор приказал: — Прекратите!
— Так точно, — скорчил тот недовольную гримасу.
Из подъезда Володя выходил вместе с Вишняковым. Тот даже вызвался его подвезти.
— Так я на машине, — Володя указал рукой на свой автомобиль.
— Понятно, — Вишняков чуть замешкался и вдруг спросил: — Послушайте, Володя, а вы не знаете того человека, которого обслуживала в вечер убийства Татьяна?
Черт, черт, черт! Начинается! Этого он и боялся! Вот уж воистину, ни одно доброе дело не останется безнаказанным. В мыслях с сумасшедшей скоростью проскакали картинки самого себя, валяющегося в собственной прихожей с пробитой головой. Только к нему-то уже никто не поспешит на помощь. И «Скорую» не вызовет, и полицию не пригласит.
— Она давала показания, составляла с нашим художником композиционный портрет и…
— И теперь она на больничной койке! — зло фыркнул Володя, перебивая майора. — И это самый удачный сценарий для нее, майор. Могла бы быть уже мертвой.
Вишняков молча кивнул. Потом снова пристал:
— Я не говорю, что вы можете быть с ним лично знакомы. Но обслуживать-то обслуживали?
— Обслуживал. — Врать было бессмысленно.
— И? Что можете о нем сказать?
— Ничего особенного. Тихий. Вежливый. Всегда оставлял хорошие чаевые.
— А что заказывал?
— Дорогой алкоголь.
— Стало быть, в средствах не стеснен, так?
— Я содержимое его кошелька не проверял, — фыркнул почти весело Владимир.
— Одевался как? Дорого?
— Обычно. Джинсы, свитера. С высоким горлом почти всегда. В рубашках и строгих костюмах я его не видел ни разу. Но алкоголь, подчеркну, заказывал всегда дорогой. И на чаевые не скупился.
— Странно… — задумчиво обронил Вишняков.
— Что именно?
— Заказывал дорогой алкоголь, а ездил на рваной машине конца прошлого века. Белого цвета. Сто одиннадцать номер. Так?
