— Странно. — Вика принялась терзать зубами губы, пройдя по ее квартире дважды. — Куртки все здесь, шубы. Сапоги вон под вешалкой. Мокрые еще от снега. А ее нет. Оля, Оля… Где же ты?
Майор Вишняков тоже обошел всю квартиру. Ни следа Ольги. Как не было следов борьбы, крови, разрушений. Уже хорошо.
— Телефон, майор! — громко крикнула из кухни Вика. — Здесь ее телефон!
Он вошел в просторную кухню. Чисто, пусто, на варочной панели ни одной кастрюльки.
— Здесь ее телефон. Здесь вот лежал. — Вика потыкала пальцем в широкий подоконник. — Четыре пропущенных от Люси. Последний совсем недавно. Позвоним?
— Дайте сюда.
Вишняков нахмурился. Ольга ушла куда-то среди ночи из квартиры без телефона, без верхней одежды, без машины. Куда? При этом ей названивает подруга. Значит, она не у нее. Где?
Он набрал номер Людмилы Рыжих. И плевать ему на время. Она не спала еще полчаса назад.
— Алло, Оленька! Ну, наконец-то! — заполошным голосом отозвалась подруга Королёвой. — Я уже не знала, что и думать!
— Это не Ольга, — перебил он ее. — Это майор Вишняков.
— Что?! Что с Оленькой?! — заверещала Рыжих так, что у него ухо заложило. — Она… Она жива?!
— Я не знаю, что с Ольгой. Надеюсь, что все в порядке, — еле прорвался он сквозь ее визг.
— А почему вы тогда звоните с ее телефона?
— Потому что он остался в ее квартире.
— А что вы делаете в ее квартире? Как туда попали? — проявила чудеса сообразительности Людмила Рыжих.
При личной встрече, если честно, она ему такой не показалась. Выглядела избалованной, жеманной, рафинированной.
— Мне открыла ее соседка. У нее есть ключи.
— А зачем вы туда проникли? — уже много строже спросила Рыжих. — Кто вам дал право врываться в ее квартиру?
— Тревога, милая барышня, тревога за вашу подругу. Она позвонила мне вечером и сказала, что у нее есть какая-то важная информация. По убийству ее подруги.
— И что вы?
— Я подошел к ее двери. Звонил, стучал. Она не открыла.
— Этого не может быть. Она не могла так сделать, — категорично заявила Люси.
— Не открыла.
— Могла в этот момент принимать ванну. Или банально сидеть в туалете. А вы не дождались и ушли, — упрекнула она.
— А сейчас она тоже не открыла. Свет горит во всех комнатах. А ее нигде нет.
— Шкафы проверяли?
Шкафы проверяла соседка Вика. Оли в них не было. Вика не поленилась, заглянула даже под мойку. Там у Ольги была достаточно просторная ниша. Ее нигде не было.
— А что она пыталась вам сказать?
— Не знаю. Я как раз вошел в лифт, и связь оборвалась.
— Зато у меня не обрывалась, — буркнула Люси.
— Что вы хотите этим сказать?
Вишняков остановился в прихожей. Опустил взгляд на пол возле двери. Слегка затертый след от мужского ботинка на рифленой подошве. Примерно сорок третьего размера. Это не его ботинки. И Вика в домашних тапках. Что за след? Он сегодня видел похожий в глубоком ворсе ковра или нет? Или просто пытается подтасовать?
— Что там? — в спину задышала Вика. — Грязь у порога? Обычное дело для Ольки.
— След. — Вишняков ткнул пальцем в пол. Присел на корточки. — Вы это видите?
Шурша шелками, Вика присела. Посмотрела, даже пыталась тронуть рукой. Он остановил.
— Не трогайте.
— Не буду. — Ее плечи поежились. — Мужик? Тут был мужик?
— Не знаю женщин с таким размером ноги. — Он покосился на женщину: — Размер сорок третий, не меньше.
— Мужик, — выдохнула Вика, бледнея. — Он… Он увез ее, что ли? Раздетую? Может, кто из жильцов?
Думать так Вишнякову было неприятно, но это было все же лучше, чем то, что назойливо лезло в голову.
— Алло! — орала в Олину трубку ее подруга. — Алло! Вы чего там затихли?!
— Да, Людмила. Тут мы. — Вишняков встал и отодвинул Вику от затертого следа у двери. — Рассматриваем кое-что.
— Что? Кровь?! — с писклявым подвыванием выпалила она.
— Нет. Это след от мужского ботинка. Скажите, Власов какой размер обуви носит?
— А при чем тут Власов?! Он весь вечер был со мной. Не скажу — где! Даже не спрашивайте! И я…
Раздался какой-то шорох, потом возня, возмущенный писк Люси. И мужской голос ответил Вишнякову:
— Сорок первый у меня размер обуви. Для моего роста маловато, конечно. Но так распорядилась природа.
— Власов?
— Так точно, майор. Власов. Кирилл, — представился он.
— Что вы делали сегодня ночью и минувшим вечером? — Вишняков с силой стиснул зубы, чтобы не заорать.
— Сидел возле Люси. В укромном месте, которое не пеленгуется вашими системами наблюдения. Потому и говорим с вами так открыто.
— В бункере, что ли?
— Не важно.
— Но вы же понимаете, что не можете скрываться вечно. Что вам придется ответить на множество вопросов, которые у нас скопились. Черт бы вас побрал! — заорал он, не выдержав.
— Именно из-за ваших вопросов, на которые у меня нет ответов, я и скрываюсь. Не хочу повторения событий шестилетней давности. Не хочу, начальник! — Власов грустно хмыкнул. — Чтобы вам потом не пришлось мучиться угрызениями совести, и приезжать ко мне на зону, и просить прощения за ошибку следствия.
— На Пономарева намекаете?
— Не намекаю. Говорю открыто. Вы наверняка уже знаете, что он приезжал ко мне. Навещать! — фыркнул со злостью Власов. — И просить прощения. Только его прощение мне годы жизни не вернули.
— Поэтому вы его убили, освободившись? Заехали к нему и убили?
Стало тихо. Власов замолчал. Вишнякову даже пришлось оторвать от уха и посмотреть на Олин телефон. Думал, что Власов отключился. Но нет, секунды добросовестно отсчитывали время. Тот все еще был на связи.
— Сергея убили, — не спросил, сказал он упавшим голосом. — Ну, все, теперь мне точно капец.
— Почему?
— Потому что только он знал некоторые вещи, которые скрыл, которые подтасовал, передавая дело в суд. Кое-что было в деле. Какие-то фотографии. Сергей говорил, что по двум снимкам можно что-то воссоздать. Надо забрать дело из архива.
Если бы это было возможно! Дело уже изъяли!
Но он не стал ничего говорить Власову. Если тот узнает, что дело из архива пропало, вообще никогда не выйдет из укрытия.
— Пономарев знал, кто убийца?
— Нет. Он так и не вычислил его. Зато он точно знал, что я им не являюсь. Потому и приезжал ко мне в зону. Каялся! Как… Как его убили?
