— Нет, но…
— Вам вообще лучше уйти, Гуля. Я вам очень признательна. Спасибо вам огромное. Вы буквально спасли мне жизнь, но теперь вам лучше уйти.
И Надя, поддерживаемая врачом «Скорой», поковыляла к своему дивану. Под новым покрывалом, между прочим.
А Гуля, разозлившись, не ушла. И начала отвечать на вопросы полицейского. И рассказала ему все-все. И что узнала в странном электрике клоуна из местного цирка. И что, подумав о подработках, позвонила в районный ЖЭК и справилась о нем. И ей ответили, что нет у них электрика с таким именем.
— Спасибо вам, — с не особо благодарственной миной поблагодарил ее полицейский, захлопывая свой блокнот. — Но дела заводить не будем.
— Как так?! — У Гули от возмущения даже губы затряслись. — Но у вас зафиксирован вызов. Есть пострадавший. То есть пострадавшая. Врачи «Скорой» подтвердят.
— Всё так. Но… — Он уже маетно посматривал на дверь, ему не терпелось уйти.
— Но что?
— Но заявления пострадавшая писать не стала. Врачам «Скорой» сказала, что упала с этой вот стремянки. — И полицейский указал пальцем на стремянку, стоявшую под люстрой в гостиной. — И нас она не вызывала. И не знает, с ее слов, зачем это сделали вы. Как-то так.
— Я вас вызвала, потому что она страшно орала! — От возмущения Гуля едва не задохнулась. — И он не просто так сюда пришел. Он пришел со смыслом.
— Почему вы так думаете?
Он спросил просто так, поняла Гуля. Ее слова его совершенно не тронули. Оно и понятно: зачем ему лишняя головная боль! Две пожилые дамы дают противоречивые показания. Пострадавшая заявление писать отказывается. А ее соседка, взвалившая на себя роль спасительницы, вообще не при делах. Она даже не видела, что тут произошло. Могла только догадываться. Ее слова он к делу не пришьет. Да дела-то никакого нет.
Может, эти двое: пострадавшая и нападавший, ролевыми играми тут занимались и переиграли чуток. Может, они любовники. Может, они…
Да мало ли что может быть? Ему-то что?
Но эта женщина, живущая этажом ниже, очень инициативная. Это он понял сразу. Она ведь не успокоится и пойдет дальше. И может нажаловаться. Поэтому ее необходимо хотя бы выслушать.
— Почему вы так думаете? — вежливо поинтересовался он, сделав знак напарнику валить из квартиры.
— Потому что у Нади в последнее время резко улучшилось благосостояние, — нехотя произнесла Гуля и покраснела.
Слыть сплетницей она ни в коем случае не желала. Но обстоятельства диктовали, вот и приходилось делиться своими догадками с полицией.
— И это при том, что она бросила работу.
— А кем она работала?
— Сиделкой.
— Сиделкой?
Он прошелся удивленным взглядом по коврам. Вспомнил о посуде в шкафах. Все дорогое, новенькое.
— Сколько же они получают?
— Не много. Это точно. Она не раз жаловалась. И тут вдруг… Шубу себе норковую купила. Сумку кожаную Сапоги. Сотни на полторы одного этого добра. Не говоря уж о коврах и посуде. Вы, молодой человек, знаете, сколько ее сервиз стоит? — Гуля украдкой кивнула на дверь гостиной. — Пятьдесят одну тысячу стоит этот сервис!
— Сколько, сколько?! — У него даже рот открылся от удивления. — Эти тарелки пятьдесят одна штука?! Но это всего лишь тарелки!
— Вот именно. Зачем, скажите мне, платить такие деньги за посуду, которая просто будет стоять в шкафу?
— Да? Зачем?
Наконец-то он заинтересовался. И даже увлек ее в кухню, потому что пострадавшая усиленно прислушивалась к их громкому шепоту.
— Так зачем, как вы думаете?
— Пожелала вложить деньги в это. Лишние деньги, на мой взгляд. На последние гроши так шиковать не станешь.
— Не станешь, — эхом отозвался он.
— Расчета при увольнении она могла получить лишь с гулькин нос.
И она с улыбкой тронула свой маленький носик, подумав, что надо будет непременно об этой игре слов рассказать двоюродной сестре в вечернем телефонном разговоре.
— Откуда деньги? — спросила она у полицейского.
— Да? Откуда?
— Я не знаю. Но могу догадываться.
— Поделитесь догадками, уважаемая.
Полицейский привалился задом к краю обеденного стола. И сразу стал ей неприятен. Ну, нельзя так себя вести в чужом доме. В своем нельзя. В чужом особенно. И откровенничать с ним сразу пропал всякий интерес.
— Я не могу знать. А мои догадки к делу не пришьешь. Да у вас и дела-то никакого нет. — Она выразительно посмотрела на закрытый блокнот в его руке. — Но одно скажу: этот человек, который напал на Надю, знал о том, что у нее появились деньги. Поэтому он сюда и явился под видом электрика.
— Они были знакомы?
— Нет. Вряд ли. Я в нашем доме его вижу впервые. Но не факт, что в последний раз. Он может вернуться.
— К ней?
— К ней или ко мне. Или к соседям из другого подъезда. Может, он таким образом зарабатывает себе на жизнь? Присматривает людей, которые совершают дорогие покупки. Следит за ними. И потом нападает. Вы бы проверили статистику по городу. Не было ли подобных случаев.
— Проверим. Непременно проверим.
Он сунул блокнот во внутренний карман куртки и пошел к двери. Гуля за ним. Она все еще надеялась, что ее слова его тронули, и он сейчас позвонит кому-нибудь прямо при ней. И отдаст распоряжения проверить статистику нападений на одиноких женщин. Но он ничего такого не сделал. Похвалил ее за бдительность и уехал. За ним следом попрощались и врачи «Скорой».
Гуля осталась с Надей одна.
— Спасибо вам, Гуля, — произнесла она слабым голосом. — Если бы не вы…
— Почему вы не захотели писать заявления, Надя? Это же неправильно. — Гуля скорбно поджала губы.
— Потому что я получила по заслугам, Гуля. Сначала неправильно поступила я. И за это он меня наказал.
— Ужас какой! — Она схватилась за сердце. — Так вы его знаете?!
— Нет. Я вообще думала, что он умер. Его бабушка уверяла, что он умер пять лет назад. А он жив. Я ухаживала за ней долго.
— Она… Она вам что-то оставила?
Спросить, украла ли что-то у бедной старушки Надя, у Гули не повернулся язык.
— Да. Она сделала мне щедрый подарок перед смертью. И он захотел его забрать.
— Вы не отдали?
— Нет. Не имею права. Его бабушка его ненавидела. Она проклинала его за гадкие вещи, которые он творил.
— Зачем он притворился умершим?
— Чтобы не ухаживать за ней, думаю. Чтобы не нести ответственность за старого человека. Он же лицо публичное. Клоун, как вы утверждаете.
