И Плеве вручил Герцлю письмо, текст которого одобрил Николай Второй. В письме говорилось, что русское правительство отнесется к сионизму благожелательно, если он приведет к «уменьшению еврейского населения в России». В этом случае правительство сможет оказать материальную и моральную поддержку, будет ходатайствовать перед Турцией, чтобы и та оказала помощь в этом деле.
(Простите, напоминаю: именно в это время, 19 августа 1903 года, то есть почти одновременно беседуя с Герцлем, фон Плеве, как я уже писал, вызвал к себе начальника Петербургского охранного отделения, надворного советника Сергея Зубатова, обвинил его в разглашении «жидюге Шаевичу» государственной тайны и уволил с работы. Но это я так, к слову…)
Двадцать второго августа на заседании Исполнительного комитета (руководства конгресса) Теодор Герцль доложил о благожелательном отношении российского правительства к созданию еврейского государства в Палестине и… обнаружил, что его ожидает оппозиция. Но о подлинной силе этой оппозиции он еще не догадывался…
Жаботинский:
«О моих похождениях на конгрессе можно было бы написать очень веселую комедию. Прежде всего, у меня еще не было права участвовать в нем, ибо мне не хватало почти полутора лет до требуемого возраста, и я не помню, кто были те добрые лжесвидетели, которые присягнули, что мне 24 года. Было у меня детское выражение лица, и служащий, раздававший билеты, отказался впустить меня, пока я не представлю свидетелей… После этого я слонялся в одиночестве по коридорам казино. Ни одного человека я не знал, кроме тех великих мужей, которых я видел в Кишиневе, а они были членами Исполнительного комитета, занятыми на внутренних заседаниях…»
Дальше я цитирую фрагменты обширных репортажей из Базеля Альталены-Жаботинского в газету «Одесские новости» и мемуары Хаима Вейцмана, который вел заседания этого конгресса. Любой, кто захочет прочесть эти работы полностью, легко найдет их в Интернете. А мой коллаж вот:
Жаботинский. «Базельские впечатления», 9 (22) августа 1903 года:
«Конгресс сионистов начинается завтра, 23-го, а по-русски 10 августа. Но я здесь уже шесть дней и все это время без отдыха кочую из одного собрания в другое, потому что собраний, мелких и крупных, множество: предварительное совещание делегатов из России, совещание длиннополых «мизрахи» (ортодоксов), союз чисто «политических» сионистов, молодой фракции центра, внефракционной группы, разных землячеств, разных комиссий, группы еврейских писателей, группы ревнителей древнееврейского языка… Все залы и комнаты городского казино – кроме большого зала, в котором состоится конгресс и который пока закрыт для публики, – заняты собраниями… стены казино пестреют плакатами и надписями на разных языках и разного содержания. Тот предлагает верующим кошерный и притом дешевый обед, тот типографские услуги, тот меблированные комнаты, тут же объявления о собраниях такой-то группы в зале № такой-то или в ресторане Zun Safran…
В первый вечер по приезде я попал на заседание группы «Ibria», ревнителей еврейского языка. В Берне образовалось общество для распространения еврейского языка и обращения его в разговорный. На древнееврейском языке издаются десятки газет, в одной России пять таких газет имеют в общей сложности тысяч тридцать тиража. Молодой одессит Бялик, которым гордилась бы всякая европейская литература, по прекрасному плану, разработанному одесским же публицистом Ахад-Гаамом, проектирует издание на этом языке грандиозной многотомной энциклопедии, которая должна будет стать памятником еврейского духа XX столетия. Таким образом, как язык письменности еврейский язык живет и развивается, и если нуждается в возрождении, то лишь как разговорный язык…
Я, однако, признаю некоторую вескость за соображением противников библейского языка. Дело в том, что при концентрации масс еврейского населения в одной стране – чего и добивается сионизм – получится вавилонское смешение наречий: немецкого жаргона, русского языка, румынского, персидского, арабского, испанского жаргона, иранских, туранских и кавказских диалектов и еще бог знает каких. Нейтральный язык будет необходим. Но нейтральным языком вряд ли может естественно явиться какой-либо другой, кроме древнееврейского…»
14 (27) августа:
«Урываю часы у короткого сна, чтобы дать отчет о первых двух днях конгресса. До сегодняшнего вечера не было ни одной свободной минуты: то заседания конгресса, то частные собрания.
Десятого числа нашего стиля, к одиннадцати часам утра, все уже в сборе. В большом зале конгресса, по подсчету, 672 делегата и больше ста пятидесяти журналистов, на хорах 1200 человек гостей. В глубине зала обширная трибуна, над нею вышка для председателя, убранная шестиугольными гербами, известными под названием щита Давидова. Мужчины в сюртуках и во фраках, с голубыми розетками в петлицах, «мизрахи» блестят черным атласом, а два делегата от горских евреев сверкают на солнце насечками на кинжалах, ножах и патронах.
На председательской вышке показывается доктор Герцль. Самая интересная внешность из всех, какие я когда-либо видел: нечто в высшей степени мужественное, твердое и в то же время изящное. Профиль ассирийского царя, как они изображены на древних плитах, манера человека, уверенного в себе на десять лет вперед…
Мне приходилось много слышать и много думать об этом человеке. Сионистское движение коренится глубоко и не зависит теперь от личностей, но все руководство, все представительство, вся ответственность движения лежит на Теодоре Герцле. Когда говорят о сионизме, думают о нем. Если бы он умер, со стороны подумали бы, что сионизма не стало, и понадобился бы целый месяц, чтоб дать понять людям, что движение не умерло. Живучесть сионизма не подчинена Герцлю, но его успехи в руках у Герцля…
Я думаю, что в его лице перед нами одна из замечательнейших личностей нынешнего дня. В чем его сила – трудно определить… он не оратор, но он говорит именно то, что ему нужно сказать, и именно так, как это нужно. Он удивительно гармоничен и выдержан… Его день распределен с утра до ночи, он работает, как вол, и страдает болезнью сердца, делегаты его боготворят… и даже оппозиция, даже фракционеры твердо заявляют, что «у нас нет пока другого доктора Герцля».
«Меня представили худому и высокому молодому человеку с черной бородкой клинышком и блестящей лысиной. Его звали доктором Вейцманом, и мне сказали, что он стоит во главе «оппозиции»: я тотчас же почувствовал, что мое место тоже в оппозиции, хотя и не знал еще почему…»
«Из речи, которой Герцль открыл VI конгресс, привожу главное, опуская общий очерк положения евреев в диаспоре и упоминание о жертвах последнего погрома, которое конгресс выслушал стоя.
– Со времени пятого конгресса, – заявил Герцль, – я был два раза призван к его величеству султану и вынес убеждение о благоволении его к еврейскому народу. Однако переговоры наши не привели к практическим результатам, ибо я не считал возможным отступить от точного смысла Базельской программы. Тогда мы при содействии британского кабинета вступили в сношения с правительством египетского хедива (вице-султана) о приобретении местности Вад-Эль-Ариш на Синайском полуострове. Однако комиссия… изучив территорию, пришла к выводу, что она для колонизации не подходит из-за недостатка воды.
