Сандра вздохнула. Господи, она прямо-таки настоящая великомученица! Она встала и выбралась наружу.
— Фрэнк, проснитесь, вы же насквозь промокли! — тормошила она его. — Фрэнк! — позвала она чуть громче.
Неожиданно он протянул руки, схватил ее и притянул к себе.
— А вы мне только что снились, — прошептал он ей на ухо полусонным голосом. — Будто мы с вами гуляем под дождем.
Сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди.
— Промокли до нитки, вот и увидели во сне дождь, — сказала она строгим голосом, стараясь разжать его руки.
— И замерз, как собака! Залезайте ко мне, согрейте, а не то совсем окоченею, — прошептал он, нащупывая молнию.
— Перестаньте, Фрэнк! Прошу вас! — вскрикнула она.
— Ведите себя пристойно! Развели шашни, не дают людям спать, — заворчала соседка.
Фрэнк рассвирепел:
— Леди, заберите вашего пуделя-муделя, вашу трещотку с членистоногими и катитесь…
Мгновенно сообразив, как ему заткнуть рот, Сандра поцеловала его. Ощутив его губы, горячие и страстные, она замерла. А он вернул ей поцелуй, нежный и ласковый, чего она никак не ожидала. А когда его язык пришел на помощь рту, завладевшему ее губами, подключился ее разум. Ну что, сделала доброе дело, погасила возникшую перепалку с соседкой?
— Вы как хотите, а я не собираюсь замерзать, — сказала она, отталкивая его.
Она шла к фургону, а вслед ей несся его смех.
Фрэнк последовал за ней через пару минут. Не говоря ни слова, она бросила ему махровое полотенце, а потом закрыла глаза. Засыпая, слышала, как Фрэнк шелестел одеялами.
— Приятных сновидений, сладкий персик из Джорджии, — прошептал он.
Это она тоже услышала.
4
Утром оказалось, Фрэнк принадлежал к категории людей, которые по утрам жуткие брюзги: все им не так и не эдак. Он только что не рычал, когда сворачивал спальные мешки и запихивал их под сиденья. Сандра увела детей подальше от него. В душевых кабинах кемпинга они довольно долго плескались и прихорашивались. А когда вернулись, их бесцеремонно усадили в фургон и повезли в дальние края, в неведомую Северную Каролину.
— Вообще-то считают, что завтракать невредно, — сказала Сандра, обращаясь к Фрэнку, как только они выехали на дорогу.
— А я вот, например, никогда не завтракаю, — бросил он.
— Возможно, но думаю, ваши дети к этому не привыкли.
— А воспитание не поможет изменить их привычки? — спросил он с ехидцей.
— Поможет, когда им перевалит за двадцать, — ответила Сандра и замолчала, уставившись в окно.
Пейзаж мелькал калейдоскопом. А потом они притормозили у придорожного щита, призывающего проезжающих перекусить с аппетитом, тем более что готовят тут — пальчики оближешь.
Фрэнк взял черный кофе, и с каждым глотком его настроение заметно улучшалось. Дети наставили на подносы все, что красовалось на раздаточном прилавке — ветчину, яйца, овсяную кашу с топленым маслом, свежие деревенские булочки с медом. Кристи налегала в основном на булочки.
— Смотрю на нее и не нарадуюсь, — заметил Фрэнк, став прежним жизнелюбом. — Просто глазам своим не верю.
Кристи и в самом деле очень изменилась. Она по-прежнему не отходила от Сандры ни на шаг, хотя уже проявляла интерес к окружающему миру. Она все время что-то лопотала, новые слова так и сыпались. Заслуга Сандры была очевидна. Прошло чуть более двух недель, как она начала заниматься с малышкой, а та уже пыталась строить фразы.
Мальчики тоже стали вести себя спокойней. По крайней мере, внешне они производили впечатление вполне благополучных детей. И трагедию переживали сдержаннее сестер. Наверно, близнецы были соединены между собой какими-то скрытыми нитями, что помогало им сообща справляться с бедой.
Кто действительно беспокоил Сандру, так это Каролина. Вроде бы она вела себя ровно, но постоянно напряженный взгляд говорил о том, что потеря родителей травмировала девочку куда сильнее, чем братьев. Крошка Кристи, естественно, тосковала по матери, но была еще слишком мала, чтобы понять весь ужас случившегося. Каролина вообще не желала говорить о родителях. Она не шла на доверительный разговор, держалась скованно. При упоминании об отце и матери немедленно замыкалась в себе или переводила разговор на другую тему.
Сандра и Фрэнк решили, что время — великий лекарь и что терпение, заботливое отношение дадут ответ, каким образом подобрать ключик к ребенку. Сандра, между тем, надеялась, что, взяв на себя заботу о Кристи, она предоставит Каролине необходимое время, чтобы оправиться от горя.
— Славные они, ваши дети! Красавицы-девочки… Мальчики — тоже чудо, — сказала Сандра, наклонившись к Фрэнку. Она не смогла скрыть душевного порыва, охватившего ее.
Фрэнк молча смотрел на нее. Было видно, что он думает о чем-то серьезном, потому что брови его сошлись на переносице.
— Знаете, что меня беспокоит, — сказал он тихо, — когда закончится наше путешествие, и вы нас покинете, не будет ли ваше исчезновение ими воспринято, как еще одна потеря?
Ее это тоже волновало. Сделав глоток, Сандра сказала:
— Мне кажется, выход есть.
— Какой, если не секрет?
— А что если осенью я буду навещать их? Они со временем забудут меня, но если я уйду из их жизни не сразу — им будет легче.
— А легко ли будет вам? Как вы сами перенесете это, дорогая Джорджия Браун?
Вот тут он был абсолютно прав! Июль еще только начался, она едва соприкоснулась с жизнью этого семейства, а на душе уже скребли кошки. Она знала, что будет скучать, возможно, и страдать.
— Наверно, скучать буду. Думаю постоянно об одном и том же — не следует привыкать к ним, боюсь привязаться. Я просто должна сделать все, чтобы моя любовь не причинила никому вреда.
Фрэнка поразила искренность ее слов. Он долго не мог оторваться от ее глаз, и если бы токи, флюиды, исходившие и от него, и от нее, могли материализоваться, то бумажные салфетки, лежавшие между ними на столе, должны бы были уже догорать.
Сандра отвела взгляд, найдя благовидный предлог — Кристи никак не удавалось слезть с высокого стула. Сандра помогла ей. А когда через некоторое время взглянула на Фрэнка, поняла, что опасная минута миновала.
Уходя, они накупили булочек и ветчины, чтобы устроить небольшой пикник по дороге, а потом покатили дальше. Часом позже, доехав до очередной дорожной развязки, Сандра, махнув рукой в сторону убегающей проселочной дороги, сказала:
— Та дорога ведет к дому моих родителей.
— Вот так раз! Чего же вы вчера вечером не вспомнили об этом? Заехали бы… — Фрэнк явно подшучивал над ней.
— Если честно, я ничего не сказала им об этом путешествии, — заметила она, как бы извиняясь. — Марджи поклялась, что будет держать язык за зубами. Если бы только они узнали, что я буду ночевать с каким-то мужчиной в палатке в горах, они бы всыпали мне ивовыми прутьями по мягкому месту, не посмотрели бы на то, что мне двадцать три.
