Фрэнк взглянул на нее и улыбнулся. На всем белом свете ни у кого нет такой улыбки. По-мальчишески задорная, и в то же время ласковая и теплая, как солнечный лучик, подумала Сандра.
— Между прочим, не мешало бы! — заметил он строгим голосом. — Где это видано, где это слыхано — в лес с мужиком?
— Совершенно верно! У нас в семье о таком и не слыхивали. Три года назад мой старший брат тайно отправился в путешествие со своей девушкой, а когда все узнали об этом, что было… До сих пор забыть не могут. У Грегори и Сьюзен пока нет детей, но если появятся, знаете, что скажут? Вот, мол, с самого начала было ясно, что свадьбы не миновать!
Фрэнк опять улыбнулся.
— Понятно! Стало быть, вот что это такое — родиться и вырасти в провинции нашего досточтимого штата Джорджия.
Сандра покачала головой.
— Знаете, я считаю — столько любви к ближнему не найдешь ни в каком другом месте. У нас большая семья, но никто ни разу не почувствовал себя обделенным любовью. Чуть что, сразу все готовы в тот же миг прийти на помощь, утешить, ободрить.
— И теперь вы переносите это на моих детей…
— Любовь — вещь довольно забавная, Фрэнк! Чем больше ее получаешь, тем больше отдаешь.
— Ох, девушка из Джорджии, с такой философией поклонников у вас, должно быть, хоть отбавляй! — усмехнулся он, глянув на ее стройную фигуру и задержавшись взглядом на хлопчатобумажной кофточке изумрудного цвета.
Его слова приятно польстили. Она опять стала смотреть в окно, потому что пейзаж изменился — стал гористым. Справа и слева от дороги мелькали шиты, призывающие купить сувениры и знаменитый щавелевый мед. Ее внимание привлек мальчуган, восседавший на складном стульчике рядом с мангалом. В широком закопченном казане жарился арахис. Сандра робко заметила, что хорошо бы купить детям орехов. Фрэнк возражать не стал.
По мере того как дорога врезалась в горы Северной Джорджии, она становилась все уже, петляла, и поэтому пришлось сбросить скорость. Они, можно сказать, едва тащились. За окнами неторопливо проплывали поля экзотических дневных лилий и скромных черноглазых подсолнухов. Белые деревянные церквушки оживляли зеленые горные склоны. Попадались лавки с яркими вывесками, где продавались поделки местных ремесленников.
Когда наконец пересекли границу и оказались в Северной Каролине, то решили немедленно отметить это событие обедом на площадке гористого выступа, нависающего над дорогой. Там, кстати, был и стол. Он стоял на самом краю, вероятно, чтобы проезжающие совмещали здесь приятное с полезным. Внизу расстилалось голубовато-зеленое море капусты, уже завязавшейся и торчавшей из широких листьев — точь-в-точь барашки на воде.
Когда расселись по своим местам в фургоне, Фрэнк достал карту.
— Думаю, через час будем на месте, — проинформировал он. — Приказываю всем вздремнуть. Силы потребуются немалые, ибо разбивка лагеря — дело нешуточное.
— Командор, не забудьте остановиться по пути у какого-нибудь магазина, ибо нам необходимо пополнить съестные припасы, — подала реплику Сандра, после чего закрыла глаза.
Восемьдесят пять километров пути, пять крафтовых сумок с продуктами и подробная консультация с лесником-объездчиком на последнем отрезке пути предшествовали началу их оседлой жизни в Нантахальском национальном лесничестве.
Свернув на проселочную дорогу и проехав по ней метров сто, они остановились. За спиной осталась горная речка, справа от дороги росла луговая трава по колено, с яркими цветами. И на четыре стороны света — горные пики, взмывающие в голубое небо.
— Живо все выметайтесь из машины! — гаркнул Фрэнк. Дети взвизгнули. — Ну как, класс? — спросил он у Сандры.
— Дивно! Со вчерашним не сравнить.
Она была на седьмом небе. Еще бы! На сердце спокойно, на душе славно. Что бы ни случилось — они с Фрэнком друзья, а дружеские отношения — это тоже немало.
Фрэнк сразу же заявил, что лагерь будут разбивать на берегу горной речки. Сказал, что подкрепляться будут рядом с машиной, а все остальные прелести жизни следует вкушать только рядом с водой. Целый час ушел на то, чтобы перетаскать на берег пожитки. Наконец устроились со своеобразным туристским комфортом.
Не обошлось и без курьеза, вызвавшего небывалый всплеск веселья, юмора и иронии, когда Фрэнк вскрыл полученный от родителей ящик и достал любезную его сердцу палатку, уцелевшую со времен его безоблачного детства. Весила она никак не меньше тонны. Фрэнк был прав — раньше делали не так, как сейчас. Когда палатку наконец поставили, Дэвид с Джонатаном, сгорая от нетерпения, бросились в свое жилище и… обнаружили, что его брезентовые стены и крыша основательно побиты молью — солнечные лучи просачивались сквозь дырки, будто дождевые струи. Однако матушка, отправляя антиквариат дорогому сыночку, предусмотрительно положила специальный пластырь для латания дыр. Правда, его хватило лишь на то, чтобы заделать те, что сверху.
— Вот, возьмите мой! — сказала Сандра, просовывая пластырь через дыру, которую можно было принять за окошко. — Так и знала, что пригодится! Все-таки столько лет прошло, — не удержалась она, чтобы не уколоть его.
Фрэнк огрызнулся. Наконец все дыры были залатаны, москитные сетки на окнах заштопаны.
— Мир нашему дому! — Сандра поставила на столик сифон с лимонадом, приготовленным на ключевой воде. — Вот от чего бы я сейчас не отказалась, так это от душа!
— Должен вас огорчить, мисс, — произнес Фрэнк жалобно, — душа в этом кемпинге нет. Но руководить — это значит предвидеть! Я захватил «солнечный» душ. Закрепляем резервуар на дереве, наполняем его водой, солнце нагревает ее, поворачиваем краник и… да здравствует душ! А вообще-то вода у вас за спиной.
Нет, он просто невозможный человек, огорчилась Сандра. Плитку отверг, а какую-то бадью тащить с собой не поленился!
— Если вы думаете, будто я собираюсь принимать душ на виду у всех — значит у вас голова набита сеном, — ввернула Сандра.
Дети, как и следовало ожидать, пришли в неописуемый восторг. С невиданной скоростью они переоделись в купальники, заставили Фрэнка немедля приладить душ на разлапистой елке и натаскать воды. Войдя в азарт, они даже не захотели ждать, когда вода нагреется. С визгом и хохотом детвора выскакивала и снова бросалась под ледяной дождик. Сандра обтерлась влажной губкой, но раздеваться отказалась наотрез.
Когда солнце спряталось за горы, Фрэнк начал разводить огонь в жаровне. Ужин удался на славу. К нежному мясу, зажаренному на шампурах вместе со свежими грибами — в лесу их было видимо-невидимо, — он подавал малюсенькие печеные картофелины — каждый знает, чем картошка мельче, тем ценнее, — и помидоры с огурцами, нарезанные крупными кусками. Все единодушно поддержали предложение обойтись без тарелок — посуду мыть никому не хотелось! На десерт дети с удовольствием поглощали крекеры, глазированные шоколадом, а для себя и Сандры Фрэнк приготовил черный кофе.
Лес мало-помалу наполнялся ночными звуками, а когда стало совсем темно, сверчки и лягушки устроили настоящую какофонию.
