— Ваш пилот улетел, — сказал Бландт, — но Хизер еще тут. Думаю, она уже протрезвела. Ну, если вы не хотите ночевать в лагере…
Тана приподняла бровь.
— Хочу. Мне нужны ее показания, и ваши тоже. Ван Блик уже дал. — Кроме того, она сфотографировала отпечатки его ботинок. — И с Тиваком Кино надо поговорить.
Бландт остановился посреди дороги.
— Зачем? Это просто, ну, несчастный случай. Ничего тут нет криминального, верно?
— Я должна написать рапорт, — ответила она. — Стандартная процедура в случае, если смерть произошла в любых обстоятельствах, кроме как в больнице. Судебная экспертиза будет позже. Кроме того, нужно сделать выводы и принять меры, чтобы подобные нападения больше не повторялись.
— Хмм, — только и ответил он и продолжил крабьими скачками продвигаться к юрте. Круглая палатка была поставлена на деревянный помост на случай плотного снега. Из железной трубы, привинченной на верхушке юрты, валил дым. Тана почуяла запах пищи, в животе заурчало.
— А где сейчас Хизер? — спросила она.
— В одной из палаток. Спит. Пойду разбужу и приведу сюда.
— У нее запой?
— Можно и так сказать.
— И часто с ней это случается?
— Все, что вы хотите узнать о Хизер, спрашивайте у нее. — Бландт ловко запрыгнул на деревянный помост, распахнул дверь. Тана последовала за ним.
— Ваш шеф-повар не поехал со всей компанией в Йеллоунайф? — спросила она.
— Повар-то? — Бландт фыркнул. — Этот человек думает, он их на голову выше. Не пьет. Это главная проблема. Любитель мистики и всякой такой белиберды. Но готовить может, тут я за него ручаюсь. И не подведет, даже если дела пойдут совсем плохи. А это бывает сплошь и рядом — возьмите ребят, засидевшихся в глуши, и прибавьте к ним старый добрый алкоголь. У него отличный хук слева, у этого индейца.
Бландт открыл дверь. Навстречу Тане поднялось теплое облако пара.
— Заходите. — Он положил ее сумку возле двери. — Пойду растолкаю Хизер. Когда поедите и возьмете интервью, приходите ко мне.
В помещении было жарко, на плите невиданных размеров дымились горшки. Положив вещи на деревянный пол у двери, Тана сняла куртку. Ей нужно было принять душ. Но в первую очередь — поесть и промочить горло.
Перед ней стоял человек ростом под метр девяносто и что-то помешивал в горшке. Длинные тонкие черные волосы доходили до середины поварского халата.
— Эй, — позвала Тана.
Он повернулся. Широкое лицо. Рябое, красно-коричневое. Черные глаза. Эти глаза изучали ее. Индеец молчал. Горшок за его спиной шумно пыхтел.
— Констебль, — наконец сказал он, вытирая руки о фартук.
— Тана Ларссон, — представилась она и улыбнулась. Эта улыбка показалась ей жалкой. Вся она казалась себе жалкой.
Он продолжал молча ее разглядывать. Она отметила свежий порез и синяк на челюсти, стертые костяшки пальцев.
— Гарри Бландт сказал, здесь я могу выпить кофе и чего-нибудь съесть, — сказала она.
— Грею лосиное рагу. Кофе в чайнике. Вы, наверно, замерзли. Вас долго не было. Садитесь, я принесу еду.
С облегчением опустившись на стул, она пододвинула его поближе к плите.
— Все, что дадите, будет просто прекрасно.
Он достал с полки миску, вновь принялся помешивать рагу. Пар клубился. Она разглядывала его руки, думая, с кем он мог вступить в драку.
— Вам не хотелось в Йеллоунайф? Со всеми вместе?
Повар поставил перед ней дымящуюся миску и чашку кофе, положил ложку.
— Сахар и сливки на столе. Нет, я такое не люблю. Просто большая попойка. Завязал я с этим делом. — Он помолчал. — Дерьмо какое вся эта история с волками.
— Угу. — Тана села поудобнее, поправила жилет, чтобы не так давил. Положила в рот ложку, на секунду закрыла глаза, наслаждаясь ощущением наполняющего тепла. Потом подняла глаза и сказала: — Срань господня, да это же охренительно!
— Просто лосиное рагу.
— Совсем не похоже на то, что я готовлю.
Он ухмыльнулся, и вид у него стал еще более пугающим.
— Как мне вас называть? — спросила она, проглотив еще ложку.
— Индеец, — ответил он серьезно.
— Ну а имя у вас есть?
— Большой Индеец. Это мое имя.
Тана медленно жевала, не сводя с него глаз.
— По документам?
— Да.
— Что ж, у ваших родителей неплохое чувство юмора.
— Я сменил имя.
— А раньше как вас звали?
— Не хочу говорить об этом имени. Оно принадлежало другому человеку. Прежнему мне. Это, — он ткнул в свою внушительную грудь всеми десятью пальцами, — новый я. Большой Индеец.
— Ну ладно. Буду называть вас Большой, или Индеец — как вам больше нравится?
— Все равно. — Он снова встал у плиты, стал складывать в ведро мусор, обрезки, кости. — Хоть как.
Она посмотрела на мусорное ведро.
— Куда это денете?
— На свалку.
— Она огорожена?
— Нет.
— Значит, дикие животные…
— Да, роются в помойке.
— И волки тоже?
Он внезапно повернулся и посмотрел ей в глаза. Во взгляде ощущалось напряжение. Все пространство юрты как будто сжалось. Ложка замерла между миской и ртом Таны.
— Н-да, — медленно и тихо произнес он. — Волки. Медведи. Койоты. Лисы. Хорьки. Орлы. Все эти благородные создания питаются мусором, который выбрасываем мы. Этих четверых волков и так подкармливали. Прошлым летом, когда мы иногда ели на улице, когда мошкары поменьше было, им чуть не с рук объедки давали. А по ночам животные пробирались к палаткам, хотели еще.
— И вы считаете, это те же волки, что напали на биологов? — Тана и думать забыла про еду.
— У-гу.
— Почему вам так кажется?
— По рассказам Тивака. По описанию подходят. К тому же им случалось кусать людей.
Она опустила ложку.
— Когда?
— Где-то неделю назад. Двое ребят Гарри пошли посмотреть на обломки самолета у взлетной полосы, возле свалки. Уже темнело. Волки вышли из-за деревьев и окружили их. Большой черный зверь пошел на одного парня. Тот его пнул, волк порычал, поворчал да и отошел, но тут другие стали подбираться, пытались укусить их, словно проверяли, легкая ли добыча. Ребята отбивались сломанными ветками, кидались камнями. Потом после нескольких стаканов виски решили, что все это забавное приключение. — Он открыл газовый холодильник, вынул кусок красного мяса, плюхнул на доску. Достал нож, кончик направил на Тану. — А волки, может быть, и увязались за несчастными биологами. Начать с того, что они пахли приманкой. И, наверное, животные обошлись с ними как с пилотами разбитого самолета. Только еще суровее.
