Хизер аккуратно уложила своих пленников, плотно скрученных, как хот-доги, в прицеп для снегохода. Тела были завернуты в брезент, из которого торчали только головы, и связаны веревками — ни дать ни взять, говяжьи рулетики. Тетушка из Миннесоты готовила такие рулетики. Пару раз в месяц, по воскресеньям. Немецкое национальное блюдо, говорила она. Тонкими ломтиками говядины обернуть мелко нарезанную копченую свинину и огурцы, тушить в горшке. Подавать с клецками. Хизер представила говяжьи колбаски, плавающие в собственном темном соку — совсем как тетя, которую она утопила в пруду на ферме… никаких больше говяжьих рулетиков по воскресеньям…
Тяжело дыша, Хизер остановилась и внезапно посмотрела в лицо Бабаха. В ярком свете налобного фонаря он казался призрачно-бледным. Снежинки падали на замерзшее, изорванное лицо. Она стянула перчатку, осторожно коснулась пальцами сонной артерии. Пульс почти не чувствовался, но Бабах все еще был жив. Быстро терял кровь. Она перевязала ему ногу, натянула на голову плотную шапку, тут же потемневшую от крови. Рана на щеке была глубокой. Что она натворила? На миг ее пронзило острое осознание. Вслед за ним пришел страх.
Что она, черт возьми, делает? Что она делает с Бабахом? Попыталась нащупать пульс Минди, но пульса не было. Паника ожгла, Хизер отвернулась, ее вопль прорезал туман.
Она стояла возле них, тяжело дыша, прижав руки к бокам, слушая, как ее крик эхом отдается за рекой в бескрайней пустоте. Она пыталась побороть это, но оно побеждало. Оно заполняло собой ее мозг. Сливалось с ней воедино. Читатель-Зритель-Хизер. Чудовище внутри ее снова и снова брало верх, и она не знала, как остановить его, хочет ли она его остановить, но оно пугало до смерти. Она держала его под контролем, справлялась, пока в город не приехала девчонка-полицейский. Оно сорвалось с крючка в ту ночь, когда Тана коснулась руки Хизер в лагере ВестМина, посмотрела ей в глаза и попросила пойти проспаться, поскольку она слишком пьяна. Оно металось в мозгу Хизер, когда Тана Ларссон мучила ее своими расспросами, и Хизер увидела в ее лице подозрительность и хитрость. Чудовище возбуждалось, злилось, становилось неуправляемым, когда она приближалась.
Что делать, что делать? Хизер повернулась, вновь посмотрела в лицо Бабаха.
Избавиться от девчонки, вырезать ее, как раковую опухоль. Больше ничем не помочь. Надо остановить чудовище. Насытить Голод. Пусть убирается обратно в свою нору.
Раньше все было хорошо. Она держала его под контролем. Выпускала и кормила раз в год, в первую неделю ноября, когда у нее был день рождения, когда погибла мать, произведя ее на свет.
Первое настоящее убийство Хизер совершила еще в Миннесоте. Тело той девочки с соседней фермы она сбросила в глубокий овраг и каждый день приходила смотреть, как его обгладывают хищники. Она чувствовала себя сильнее, набиралась мужества — как в детстве, когда смотрела, как волки едят ее отца и брата. Убив эту девочку, она убила в себе женскую слабость. Ей нравилось, что животные — ее друзья, что они уничтожают доказательства.
Вспыхнуло воспоминание, внезапное и острое, как волчьи клыки, разрывающие на части мокрую плоть ее отца. Она снова слышала его крики — медвежий капкан крепко держал его, а хищники рвали на куски, пожирали заживо. Она наблюдала из-за деревьев. И когда папочка наконец затих, она ощутила себя сильной. Властной. Поверившей в свои силы. Живой. Волки восстановили справедливость. Наконец-то. Она была не одна. Дикость и Голод вошли в ее сердце.
Больше отец не придет к ней ночью…
А потом она пошла по пятам за братом в метель, когда он отправился на поиски пропавшего отца, и ударила брата по затылку, пока он в оцепенении стоял над окровавленным трупом, лежавшим в снегу. Она оставила его там, и волки вернулись, чтобы подчистить следы…
Больше брат не будет связывать ее и трахать в сарае…
А потом пришла очередь тети, которую она ненавидела, которая порола ее ремнем.
Больше не будет говяжьих рулетиков. Больше не будет клецок.
Хизер не любила говяжьи рулетики… Хизер ненавидела клецки…
Со временем она стала искуснее, планировала, продумывала каждый шаг, потому что начала убивать ради удовольствия, чтобы почувствовать. Кровь. Власть. Вкус плоти. Это было как сексуальное удовлетворение. Она наказывала молодых женщин за их глупые слабости, за распутность, за то, что смотрели на мужчин, которые нравились Хизер. Ежегодные убийства в ноябре позволяли продержаться целый год, позволяли насытить Голод, пока он снова не дал о себе знать. Она всегда орудовала в удаленных местах, расстояние, погода и хищники работали на нее. Но лишь когда она приехала на Север и ей попалась эта книга — «Голод», история, место действия которой разворачивалось именно здесь, в глуши, — лишь тогда она ощутила всю полноту, силу, цельность того, что делала. Зверем из книги была она сама. Казалось, автор говорит с ней. Он понимает, что ей нужно, понимает красоту ее искусства. У нее словно бы появился сообщник. Действуя по сценарию, она чувствовала себя невероятно умной. Она наконец поняла природу своей потребности, досконально разобрала суть. Она стала Читателем.
Эта книга стала ее историей. Природа вершила справедливость.
На бескрайней земле души чудовища жаждут расплаты,
За грехи отомстят нам…
Соберись, Хизер!
Она опустила руку в нагрудный карман, вынула флягу. Влила в себя половину содержимого. Виски обожгло горло, жар, как огонь, разгорелся в груди. Так-то лучше. Теперь она была почти в порядке. Сосредоточиться. Одолеть Зверя. Сосредоточиться. Насытить Голод. Убить девчонку.
Она прицепила трейлер к снегоходу, уложила банки с медвежьей приманкой, веревку, снегоходы, оружие и оседлала машину. Завела мотор, обернулась. Первый шаг — Кроу. Тана найдет Кроу. Она придет сюда одна — в Твин-Риверсе нет больше копов. Она пойдет по кровавой дорожке от амбара до сарая, где лежит приманка. В сарае она увидит кровь, и ружье Бабаха, и его нож. И пушистый розовый шарф Минди возле бочки.
Следы снегохода поведут девчонку по замерзшей реке на север, к пустоши.
Вчера, пока Тана и Бабах занимались своими делами, пока Минди, связанная, лежала в подвале, Хизер начала готовиться. Она всегда готовилась. И если даже девчонка придет не одна, в пустошь за ней никто не полезет. Люди Твин-Риверса обходят пустошь. Это табу.
Хизер прибавила скорость и рванула к реке, таща за собой прицеп.
ГЛАВА 43
Протиснувшись в двери, Тана вывалила на стол все оружие, какое смогла унести. Очередной гвоздь в крышку гроба ее карьеры — руководство сожрет ее живьем, когда выяснит, что она снабдила гражданских лиц оружием, предоставленным ей полицией. Она постаралась отогнать эту мысль.
Люди выложили на тот же стол двусторонние рации, батарейки, охотничьи ножи. Кто-то принес странного вида свистки на ремнях.
