— Мартынов. Так… Так… Выезжаем. В машину! Бандюги у Тверской заставы милиционеров стреляют.
Климов в подъезде достал из кармана кожаный портсигар, вынул из него самокрутку, прикурил от зажигалки.
Стоял, прислонясь к стенке. Курил и думал. Разговор этот страшный вспоминал.
На темных улицах гремят выстрелы. Ревет мотор автомобиля.
От Лубянки к Тверской заставе мчится длинный черный «пежо» с чекистами. Рядом с шофером Мартынов.
У порота на Лесную машет руками человек с винтовкой.
— Притормози-ка, — командует Мартынов.
— К Грузинам поехали они, к Грузинам.
— На Грузинский вал, — скомандовал Мартынов.
Климов вышел из-под арки двора. В темноте угадывался павильон Патриарших прудов. У поворота на Спиридоньевку горел одинокий фонарь. В его желтом кругу ходил милиционер.
Климов поднял воротник и зашагал к Спиридоньевке.
— Товарищ гражданин, — окликнул его севший на морозе голос.
Климов остановился.
— Огонька не найдется? Страсть как курить охота.
Климов подошел, достал зажигалку.
— Ваше благоро… Тьфу, гражданин штабс-капитан… Не признаете?
— Скурихин, ты?
— Так точно, — улыбнулся постовой.
— Ты же в деревню собирался, землю делить.
— Вишь, дело какое, не доехал. В милицию служить пошел.
— Ты что, партийным стал?
— Уж полгода, а вы-то как, Алексей Федорович, значит, с нами?
— Инструктором по военному делу служить буду.
— Я с нашими спорил. Одни говорили, что вы на Юг подались. А я им — не такой человек наш ротный. Вас, как в шестнадцатом ранили, мы очень жалели… Новый ротный зверь пришел. А к вам мы всей душой.
— Ты вот что, Скурихин, заходи ко мне. Адрес-то помнишь?
— Это куда я в пятнадцатом сестрице вашей письмо передавал?
— Туда. Заходи. Ждать буду.
Климов бросил руку к козырьку. Шагнул в темноту.
Многовато неожиданных встреч для одного дня. Он сделал несколько шагов, и темнота слила его со стеной дома.
А сзади вылетели автомобильные фары.
— Постовой! Как к Страстному монастырю проехать?
Климов обернулся.
Скурихин шел к машине.
Три выстрела разорвали темноту.
И падает, падает его солдат, георгиевский кавалер Скурихин, падает на землю, которую так и не успел поделить.
А свет фар в сторону ушел. Разворачивается машина.
И словно в Галиции, в войне, в окопах. Прыжок — и он рядом с убитым, выхватил наган из кобуры у лежащего.
А машина буксует.
Как на фронте, как в бою. Прыгнул ей наперерез штабс-капитан Климов.
Выстрел!
Разлетелось лобовое стекло.
Выстрел!
Кто-то закричал.
Выстрел! Выстрел! Выстрел!
Машина словно слепая ударилась в столб и застыла, задрав капот.
Вывалился на снег человек и пополз.
А у Климова еще один патрон.
— Встать! Брось оружие!
Упал к ногам Климова маузер. Он наклонился, ловко подхватил его.
— Не стреляй… Ой, не стреляй… — заголосил человек, — не хотел я.
— К стене! — скомандовал Климов.
А из переулка снова свет фар и прямо на него. Значит, конец. Климов поднял маузер.
Автомобиль затормозил, поехал юзом. Выскочили из него люди в кожанках.
— Чека! Не стреляй!
Мартынов подбежал к разбитой машине.
Шофер уронил на баранку простреленную голову, рядом с ним еще один, двое сзади.
Мартынов подошел к Климову:
— Это вы их?
— Да. Они убили моего солдата.
— Милиционера.
— Он был солдат моей роты на фронте.
— Хорошо стреляете. Наган его?
— Да.
— А маузер?
Климов кивнул в сторону бандита, которого обыскивали Данилов и Козлов.
— Документы попрошу.
— Извольте.
— Федор, — подбежал Козлов. — Этот из банды Собана. Собан на даче в Сокольниках. Говорит, не расстреляете — покажу.
— Двух человек оставь у машины. А мы в район милиции, протелефонировать надо, пусть людей в Сокольники шлют.
Мчится по улицам Москвы машина. Между Даниловым и Козловым сидит задержанный, в углу — Климов.
— Гражданин комиссар, — сказал Алексей, — дайте мне наган.
Мартынов повернулся. Внимательно посмотрел на Климова. Молча протянул ему наган, насыпал в ладонь золотистую кучку патронов.
От здания МЧК в сторону Сокольников отъехал грузовик с вооруженными бойцами отряда особого назначения.
Кончилась Москва. Остался позади трамвайный круг. Началась Сокольническая роща. Мартынов приказал остановить машину.
— Данилов, останься. Будешь ждать опергруппу.
— Товарищ Мартынов…
— Выполняй приказ.
Машина пошла дальше. И остался Ваня Данилов один у края рощи.
Темень. Глушь. Ветер шумит в деревьях.
Он вынул наган, взвел курок и сунул руку с оружием за пазуху.
— Где? — Голос Мартынова спокоен, словно в гости едет к приятным людям.
— Начальник, ты обещал…
— Не скули, не тронем.
— Сейчас поворот будет, а там вторая дача от края.
— Стой! Егоров, — повернулся Мартынов к шоферу, — останешься с этим. Мы с Козловым пойдем. Вы тоже можете остаться, гражданин Климов.
— Я пойду с вами.
Мартынов помолчал. И сказал тихо:
— Согласен.
Они шли след в след по заснеженной просеке. Вот и дача.
— Ну, пойдем, благословясь. Я первый, Козлов за мной, вы, Климов, за окнами смотрите, если с нами что, постарайтесь задержать их, опергруппа с минуты на минуту приедет.
Мартынов поднялся на крыльцо и толкнул дверь. Она поддалась. Они с Козловым вошли на террасу.
Еще одна дверь, распахнута настежь.
Темнота дома таила неожиданную опасность. Мартынов шагнул в темную прихожую.
Климов стоял за деревом, внимательно вслушиваясь в тишину.
Где-то недалеко заурчал мотор автомобиля. Голос его ближе и ближе. На просеку ворвался грузовик. Люди с винтовками окружали дачу.
