Через пару дней раздался звонок. Мужчина предложил приехать поговорить.
С этими собаками иногда попадаешь в места и знакомишься с людьми, которых жизнь для тебя точно не планировала. Дмитрий Николаевич и его жилище выглядели одинаково плохо. Ну, человека обсуждать мы не будем, ведь я даже не знаю, что с ним сейчас. А вот про комнату, в которой я оказалась, расскажу. Там было, конечно, очень грязно, на полу старый линолеум, окна едва пропускали свет, в углу в маленькой печке горел огонь. Посреди комнатки было устроено что-то вроде барной стойки, как будто когда-то мужчина планировал начать какой-то бизнес. Но самое удивительное, что стены комнаты были увешаны картинами. Холстами разного формата, без рам. Там были и пейзажи, и натюрморты. Написаны они были в разной манере, и от этого казалось, что либо один художник искал себя, либо картины покупали в разное время где-то на барахолке. Дмитрий Николаевич, заметив, что я разглядываю картины, гордо мне сообщил: «Я художник!» Этим он как будто сразу пытался оправдать и свой внешний вид, и запах алкоголя, и неоплаченные счета, и весь наш дальнейший разговор.
Слова «купить» и «оплатить» в моей записке сразу настроили деятеля искусств на деловой лад. Для начала он сообщил мне, что, помимо стерилизации и даже в первую очередь, собакам требуются, конечно, вакцинация, корм и новые ошейники. И пара игрушек тоже бы не помешала. И он, естественно, понимает, как я занята, но готов прямо сейчас получить необходимую сумму и сбегать за всем этим в «Ашан» неподалёку. А прививки вечером зайдёт сделать местный ветеринар Владимир, прайс у которого, если верить словам Дмитрия Николаевича, был почти таким, как в лучших клиниках столицы.
Пока я подбирала слова для ответа, художник предложил сразу же обсудить продажу собаки. Как творческий человек, он, видимо, тоже осознавал всю ценность внешности пса и уверенно сказал: «Две тысячи рублей!» Если честно, успев оценить объём финансовых аппетитов, я ожидала услышать сумму раз в пять больше, но не зря моя бабушка была бухгалтером и в целом экономным человеком! Вместо того чтобы сходу согласиться, я сделала круглые от возмущения глаза и строго ответила: «Дам полторы!» Дмитрий Николаевич вытер руку о старый пиджак и протянул её мне, мол, договорились. Кажется, это был первый и пока последний раз, когда я торговалась.
На следующий день я приехала за собакой. Дмитрий Николаевич выволок откуда-то из глубины дома совершенно несчастное существо, у которого от страха разъезжались лапы.
Я смотрела на собаку и думала: зря я вообще заставляю пса через это проходить; что пусть бы жил себе хоть плохо, но привычно; что вдруг я никогда не вытащу его из этого состояния тотального испуга и много ещё всякого такого. Но, с другой стороны, нельзя было не забрать собаку у человека, который радостно нёс окаменевшее животное в мою машину, не забыв уточнить, привезла ли я нужную сумму. Потрепав пса по голове, Дмитрий Николаевич захлопнул дверь автомобиля, взял деньги, сказал, что будет ждать моего звонка, чтобы договориться о спонсорстве для остальных собак, попрощался и ушёл в дом.
Ещё во время первого разговора я сделала фотографию нашего героя на телефон и разместила её у себя на страничке. Обычно я так не делаю, потому что хочется сразу показать собаку как положено: чистую, в хорошей амуниции и с профессиональным портфолио. Чтобы кто-то сразу мог представить её себе сидящей рядом на диване. На той фотографии, что я добавила к посту с короткой историей о покупке пса, он был как домовёнок из мультика: смешной, всклокоченный и грязный. Но, конечно, всё равно совершенно уникальный и ни на кого не похожий.
Ну и поскольку выглядел и пах пёс так же плохо, как его теперь уже бывший хозяин, мы сразу поехали к грумеру. Кто-то, может быть, скажет, что надо было дать собаке сперва прийти в себя. А я вот думаю, что лучше весь стресс сразу и всё плохое позади, включая зуд от блох и дискомфорт от колтунов.
Я, конечно, совершенно не знала, как будет вести себя пёс, когда я открою дверь машины и попытаюсь его куда-то вести. На всякий случай я попросила Дмитрия Николаевича одеть на собаку намордник, тем более что впереди ей предстояли не самые приятные процедуры.
От автомобиля до груминг-салона я несла окаменевшего пса на руках. Он оказался лёгким, как щенок — под пушистой шерстью не было ничего, кроме костей. Пёс покорно висел на мне, пока мы спускались по лестнице, ни разу не шелохнулся, пока грумер осматривала и ощупывала его, намечая план действий, не двигался и, кажется, не дышал, когда мы поставили его в специальную ванну. Но стоило включить душ и полить его водой, как я раз сто успела похвалить себя за идею одеть на него намордник. Пёс взвился до потолка, вырвал поводок, которым был привязан к ручке ванны, плюхнулся на пол, забился под стол и рычал и бросался на каждую нашу попытку приблизиться к нему.
Думаю, многие грумеры предложили бы мне забрать собаку и прийти попозже, когда животное будет лучше социализировано. Но только не наш мастер! Бесстрашная Екатерина, приговаривая «Надо, мой хороший, надо», вытащила сопротивляющегося и скалящего зубы пса из его убежища, вернула в ванну, ещё крепче привязала и начала мыть, не переставая тихо рассказывать ему, какой он хороший и как ему обязательно понравится запах нового шампуня, который она буквально вчера купила. В общем, пройдя под эти разговоры весь комплекс процедур — мытьё, вычёсывание и даже сушку феном, пёс то ли окончательно обессилел, то ли напрочь расслабился. До такой степени, что грумер сняла с него намордник и аккуратно погладила по носу.
Эффект от процедур оказался сногсшибательным. Контрасту между фотографиями до и после могла бы позавидовать любая фирма, производящая отбеливатель или стиральный порошок. Обратно в машину я несла собаку на руках уже не потому, что тот не хотел идти своими лапами, а потому что было просто жалко водить его в таком роскошном виде по недостаточно чистым улицам.
Мокрая и покрытая шерстью с ног до головы, я села в машину и в первый раз за три часа проверила уведомления в телефоне. К моему удивлению, мне пришло сообщение от совершенно незнакомой девушки, которая писала, что её родители сейчас ищут собаку. Их пёс недавно умер, а без собаки в семье совсем непривычно и тоскливо. И вот Аня наткнулась на плохонькую фотографию растерянного домовёнка, отправила её маме, и они очень бы хотели, если можно, приехать познакомиться, потому что им кажется, что это их пёс. Я ответила, что, конечно, приезжайте, только собачка теперь выглядит совсем по-другому, и отправила снимок, сделанный сразу после процедуры. Пять минут Аня ничего не отвечала, а потом написала, что мама плачет, потому что не понимает, как можно было довести собаку до такого состояния, когда вон он на самом деле какой. В тот же вечер к Филу, которому мы к тому моменту придумали имя, приехали гости. А ещё через день наш принц поехал домой.
Думаю, если бы всё сложилось иначе и я бы успела сделать Филу красивые фото и разместить их в сети, то долго потом мы пытались бы понять, кто из позвонивших по объявлению людей просто хочет красивую собаку, а кто — именно эту собаку, да ещё к тому же и красивую. А в итоге получилось, что Фила нашли именно его люди. Которых и он, такой трепетный и недоверчивый, сразу принял и полюбил. Которые знают все его недостатки, но говорят только о его достоинствах. И которые присылают мне фотографии после каждого очередного похода к грумеру, как бы напоминая, кто самый красивый на свете пёс.
