– Не совсем, – ответила Луна, глядя, как он срывает хрупкий от инея пурпурный цветок и растирает в когтях. – Мне кажется, ты этого увидеть не сможешь.
Он обиженно поднял голову.
– Почему вдруг? Тебе видно, а мне нет?
– Да, мне так кажется. Это видение о дракончике, который растёт в дождевом лесу. Любит плести циновки из лиан и распевать песни… А ещё обожает землянику, летает с друзьями в горы собирать её, а потом варит варенье и печёт пироги. Даже сочинил песню «Земляничные воришки», которая стала гимном ежегодного праздника земляники… – Луна помолчала, задумчиво глядя на Мракокрада. – Он живёт простой, счастливой жизнью. Женился, завёл двоих забавных драконят, которые то и дело норовят стащить землянику, веселят и радуют его, а в конце провожают в последний путь, когда он тихо умирает во сне.
– Хм… – озадаченно нахмурился великан, встречая её пристальный взгляд, – не знаю, кто бы это мог так любить землянику. Я никогда её не пробовал – на вид там одни сплошные семечки.
– Да ты что! – рассмеялась Луна. – Ничего подобного, она очень вкусная, попробуй.
– Кстати, она и тут на горе попадается, я видела. – Люта наклонилась и пошарила в траве под лапами. Сорвала большую тёмно-красную ягоду и протянула сыну.
Он взял земляничину за стебелёк и стал с подозрением разглядывать.
– Постой-ка… Уж не думаешь ли ты, что видение про меня?
– Про тебя, но без твоих магических способностей и без воспоминаний. Новый ты, которому выпал шанс начать всё сначала.
Мракокрад возмущённо фыркнул, испуская из носа язычки дымного пламени.
– С какой стати мне расставаться со своими способностями? Я самый могущественный дракон за всю историю Пиррии. Каждый мечтает быть похожим на меня!
– Только не я, – усмехнулся Вихрь.
– И не я! – присоединилась Кинкажу. – Злой, самодовольный и надутый – нет уж, спасибо!
– Я не… – начал Мракокрад и вдруг осёкся.
Мать обвила его хвост своим и с жалостью погладила по плечу.
– Ты ещё можешь стать счастливым, сынок, – шепнула она, – счастливым и всеми любимым!
– Только выбрать ты должен сам, – серьёзно добавила Луна. – Больше никому не дано превратить твоё будущее в настоящее. А если ты станешь другим драконом, то и мир сделаешь лучше.
Он яростно тряхнул головой.
– Без власти дракоманта? Не смеши меня! Что я буду делать, пироги печь? Сама подумай, насколько больше пользы я принесу, имея власть! Приведу к славному будущему всю Пиррию! Я видел его!
– Я бы предпочла пироги, – хмыкнула Кинкажу.
– Будущее Пиррии не твой свиток, в котором можно писать что угодно, – покачала головой Луна. – Управлять тебе дано только своей судьбой. Ты не принёс счастья драконьим племенам, Мракокрад, и мы не хотим твоего славного будущего для всех, если к нему надо идти тёмными путями!
– Решайся, – шепнула Люта. – Стань снова дракончиком, а я буду о тебе заботиться. На этот раз мы будем счастливы, обещаю!
– Я вижу впереди одну тьму, – простонал он, болезненно потирая лоб.
– А мы её видим впереди, если ты останешься королём, – вздохнула Луна. – Но если…
– Нет! – рявкнул он. – Никогда! Я не могу! Не хочу!
Луна растерянно моргнула.
– Но как же моё видение? Я уверена, что ты выберешь этот путь.
Чёрный великан свирепо хлестнул хвостом, отбрасывая хвост матери.
– Я не желаю терять свою память! Тогда исчезнет и Ясновидица – совсем, навсегда! – Он величественно выпрямился, поднимаясь на лапы. – Нет, я останусь королём и буду править всеми драконьими племенами, всей Пиррией! Вот моё будущее – я видел его тысячи раз!
– Мракокрад, ну пожалуйста! – взмолилась Луна. – Я знаю, в тебе осталась ещё крупинка добра. Прислушайся к ней, сделай правильный выбор! Я верю в тебя!
– Вы все – кучка узколобых ящериц! – проревел он, раскинув крылья во всю ширь и надменно выгибая шею. – Неужели вы всерьёз надеялись, что я попробую вашу жалкую землянику и решу: «Ой, какая прелесть, за неё стоит отдать всю магию»?
Он глянул на ягоду и вновь подозрительно прищурился, очищая её от зелёных листочков.
– А может, вы попросили Карапакса зачаровать её? Или другого тайного дракоманта, о котором я ещё не знаю? Да какая мне разница, скучные вы черви! Теперь я стал умнее, на меня не подействует никакое заклятие – ничьё вообще, понятно? Никто и никогда не сможет остановить меня!
Мракокрад широко разинул пасть, широким жестом закинул туда земляничину и проглотил, бросив на Люту торжествующий взгляд.
– Вообще-то, – заметила Кинкажу, – пока ещё осталась магия, которая на тебя действует.
– Ошибаешься, – насмешливо оскалился он.
– Нет, не ошибаюсь!
– Чья же это магия, позволь узнать?
Радужная смело встретила его горящий взгляд, окрасившись от мордочки до хвоста в цвет спелой земляники.
– Твоя собственная!
Глава 31
Кинкажу перевернула свой нашейный мешочек, и на землю посыпались клочки пергамента.
Песчаный дракончик разинул пасть от изумления. Последние остатки Мракокрадова свитка! Те самые, которые превращали Хамелеона в драконов разных племён.
Клочки были исписаны угловатым почерком отца Беды, но когда Кинкажу перевернула пергамент, Вихрь узнал неуклюже выведенные буквы и вспомнил, как она проводила долгие часы над свитками, мечтая стать первой радужной за столетия, овладевшей письмом.
Она использовала против Мракокрада его собственную магию!
– Что? – задохнулся чёрный великан, тараща глаза. – Но как… Я не видел…
– Ещё бы, – гордо ухмыльнулась Кинкажу. – Меня никто не видит! Болтушка, говоришь? Ха! Кто из нас теперь незначительный, узколобая ящерица?
Мракокрад пошатнулся и стал оседать на землю. Нет, он стал уменьшаться, понял Вихрь.
– Ты знала! – прохрипел дракон, обернувшись к матери. – Ты ей помогла!
– Ну конечно, – спокойно кивнула Люта. – А что оставалось делать? Запереть тебя в комнате, заставить мыть полы? Время для подобных наказаний давно упущено. – Дракониха погладила его по крылу – сын уже сравнялся с ней ростом. – Оставалось либо помочь, либо уйти и никогда больше тебя не видеть. Вот я и решила, что так для нас обоих будет лучше.
– Но как же моё могущество? – крикнул он срывающимся высоким голосом, уже ничуть не похожим на прежнее громыхание. – Моя магия… почему нельзя оставить от неё хоть чуточку? Хотя бы чтение мыслей, а? Погодите, не надо… – Он с ужасом поднёс к глазам свои когти, которые становились всё короче.
