Ученые вообще любят спорить по самым разным вопросам.
Потом госпожа Мэлон посмотрела на меня. Хоть и шла всего третья неделя учебы, она уже выделяла меня среди остальных.
– Джексон, – сказала она. – Может, именно ты и начнешь научный спор на тему «Добры ли летучие мыши?».
Я ответил, что, наверное, нет, потому что мне хотелось изучать гепардов, или ламантинов, или собак, но пообещал держать летучих мышей в голове в качестве запасного варианта.
В тот день госпожа Мэлон рассказала о летучих мышах кое-что еще.
Она сказала, что порой задается вопросом: неужели летучие мыши гораздо человечнее, чем сам человек?
Сорок восемь
Той ночью я кое-что понял.
Я не смогу поехать с семьей.
Я не вынесу того, что нам снова придется жить в мини-вэне.
Мне не хотелось снова все время волноваться.
Оставался только один вариант. Нужно было убежать.
Путешествие предстояло небольшое. Следовало спросить у Марисоль, нельзя ли пожить у нее. Оба ее брата уехали в колледж. Места у нее дома было много. Я мог бы помогать по хозяйству.
Из вещей мне собирать было особенно нечего. Я взял подушку, пакет с памятными вещами, кое-что из одежды и зубную щетку.
Мой план был таков: уйти к Марисоль, пока домашние не проснулись. Марисоль встает рано. Она не станет возражать.
Трудно было отыскать кусок бумаги и карандаш, но я все-таки их нашел. Арета и Креншоу наблюдали за тем, как я грызу карандаш, пытаясь решить, что же написать в записке. Все остальные уже давно спали. Луна скрылась в облаках.
– Что же мне им сказать? – спросил я и Креншоу, и себя.
– Скажи правду тому, кто для тебя важнее всех, – посоветовал Креншоу. – Себе самому.
Так я и сделал.
Дорогие мама и папа!
Факты таковы.
Я устал не знать, что же произойдет дальше.
Я уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что происходит.
Мне очень не нравится так жить.
Я поживу пока у Марисоль.
Когда вы поймете, как нам быть, может, я смогу к вам присоединиться.
С любовью,
Джексон.
PS. Арета любит спать на подушке, не забудьте.
PPS. Пусть Робин тоже узнает, что происходит.
В конверт я положил десять долларов, заработанных мной на прогулке с таксами Гаучеров. На конверте я написал: «7$ в супермаркет (за две баночки курино-рисового пюре), 3$ в зоомагазин (за печенье в форме кота)».
Сорок девять
Та-тук-та-та-тук.
Это Робин стучала ко мне в дверь.
– Джекс?
Я уронил карандаш:
– Иди спать, Робин. Уже поздно.
– У меня в комнате страшно, – захныкала сестренка.
– Скоро утро, – сказал я.
– Я его подожду у твоей двери, – прошептала Робин. – Вместе с Фрэнком.
Я посмотрел на Креншоу. Он поднял лапы вверх:
– Никаких вопросов. Человеческие дети бесконечно сложнее, чем котята.
– Робин, пожалуйста, иди в кровать, – взмолился я.
– Я лучше подожду, – повторила сестра.
Я поднялся.
Подошел к двери.
Остановился в нерешительности.
Открыл дверь.
Робин вошла. В руках у нее были подушка, плюшевый Фрэнк и книга про Лила.
Я посмотрел на сестру.
Посмотрел на свою записку.
Скомкал ее и бросил в сторону.
Мы вместе читали про Лила до тех пор, пока не уснули.
Пятьдесят
Когда я проснулся, оказалось, что Робин, Арета и Креншоу развалились на моем матрасе. Робин и Арета пускали слюни.
На полу напротив нас сидели мама и папа. Они оба были в банных халатах. Мою скомканную записку папа разгладил у себя на колене.
– Доброе утро, – шепнула мама.
Я ей не ответил.
– Факт: родители совершают ошибки, – тихо сказал папа.
– И часто, – добавила мама.
– Факт: родители стараются не обременять своих детей взрослыми проблемами, – продолжал папа. – Но иногда это не так-то просто.
Робин заворочалась, но не проснулась.
– Ну, быть ребенком тоже непросто. – Я удивился гневным ноткам в своем голосе. – Трудно не знать, что происходит.
– Понимаю, – улыбнулся папа.
– Я не хочу возвращаться к тому времени, – заявил я. – Я ненавидел вас за то, что вы обрекли нас на такую жизнь. Это было нечестно. Другим детям не приходилось спать в машинах. Другие дети никогда не голодали.
Я знал, что это неправда. Знал, что многие живут хуже, чем жил я. Но мне было все равно.
– Почему вы не можете просто быть такими, как другие родители? – требовательно спросил я. Меня удивили слезы, брызнувшие из моих глаз. Я судорожно вдохнул. – Почему все должно быть именно так?
Мама села рядом и попыталась меня обнять. Но я отодвинулся от нее.
– Милый, прости нас, – прошептала она. Папа шумно втянул носом воздух. Прочистил горло.
Я поднял глаза на Креншоу. Он не спал и внимательно наблюдал за мной.
Я вдохнул глубоко и судорожно.
– Все хорошо, – сказал я. – Правда. Я просто хотел, чтобы мне сказали все как есть. Ничего больше.
– Это честно, – сказал папа.
– Вполне, – согласилась мама.
– Что ж, тогда еще один факт, – улыбнулся папа. – Вчера вечером я позвонил парню, который хотел купить наши гитары. Он рассказал мне, что его брат держит музыкальный магазин рядом с торговым центром. Ему нужен менеджер-ассистент. У его брата есть и небольшой домик, который будет свободен целый месяц. У нас пусть и ненадолго, но все-таки появится крыша над головой. И может быть, больше работы.
