– Это же здорово, правда? – спросил я.
– Это здорово, – подтвердил папа. – Но все может измениться. Вот что я хочу тебе сказать, Джексон. Жизнь хаотична. И сложна. Было бы славно, будь она всегда такой… – И он нарисовал в воздухе пальцем линию, поднимающуюся вверх и вверх. – Но на самом деле жизнь скорее вот такая. – Папа изобразил изогнутую линию, которая то поднималась, то опускалась, словно горный хребет. – Нужно просто не опускать руки.
– Как там в этой поговорке? – спросила мама. – Упади семь раз, поднимись восемь?
– Еще одна мудрость, которую можно прочитать на печеньях с предсказаниями, – засмеялся папа. – Но это правда.
Мама легонько похлопала меня по спине:
– С сегодняшнего дня мы будем говорить с тобой так честно, как только сможем. Ты ведь этого хочешь?
Я взглянул на Креншоу. Он кивнул.
– Да, наверное, – сказал я.
– Что ж, ладно, – улыбнулся папа. – Договорились.
– Факт: я бы очень хотела позавтракать, – сообщила мама. – Давайте пойдем посмотрим, что можно для этого предпринять.
Пятьдесят один
Музыкальный магазин выглядел ветхим. Мы ждали в машине, пока родители ходили разговаривать с владельцем. Их не было очень долго. Мы с Робин играли в хлопьебол: кидали в ее кепку кусочки жвачки без сахара.
– Помнишь те фиолетовые мармеладки? – спросила Робин.
– Волшебные?
Робин вздохнула:
– Может, они были не такие уж и волшебные.
Я выпрямился:
– То есть?
– Я принесла их с дня рождения Кайли. – Робин потянула себя за хвостик. – Я просто хотела, чтобы тебе они казались волшебными. Но волшебства не бывает. Конечно же!
– Может, и бывает. Иногда, – улыбнулся я. – Мы точно не знаем.
– Правда? – недоверчиво спросила Робин.
– Правда, – уверенно сказал я.
Родители вышли из магазина, довольно улыбаясь. Они пожали руку мужчине, и он дал им связку ключей.
– Я получил работу, – сказал папа, продолжая улыбаться. – На неполную ставку, но все равно эти деньги должны нам помочь пережить трудный момент. И у нас теперь есть дом. Всего на месяц, конечно. Остается надеяться, что за это время мы придумаем новый план. Мне очень хочется, чтобы вы с Робин остались в той же школе. Мы будем делать все, что в наших силах, но гарантий никаких.
– Знаю, – сказал я. Не все в папином рассказе было гладко, но он меня успокоил.
Наш новый дом оказался крошечным, всего с одной спальней. Там не было телевизора, а ковер был скучного бежевого цвета.
Но у этого дома были крыша, дверь, а мы были семьей, которая в нем нуждалась.
Пятьдесят два
В статье о воображаемых друзьях, которую я читал, говорилось, что они часто появляются в периоды стресса. Еще там говорилось, что дети обычно перерастают такую дружбу, когда у них возникают более взрослые интересы.
Но Креншоу рассказал мне еще кое-что.
Он сказал, что воображаемые друзья никогда не уходят, они всегда наготове. Ждут, ведь может произойти такое, что они снова понадобятся.
Я сказал, что в таком случае ему много приходится ждать, а он ответил, что не возражает, ведь это его работа.
В первую ночь в нашем новом доме я спал в кресле в гостиной. Посреди ночи я проснулся. Все остальные крепко спали.
Я пошел в ванную попить и очень удивился, когда услышал шум воды. Я постучал и, когда никто не ответил, приоткрыл дверь и посмотрел в щель.
Пузыри летали в воздухе и танцевали. Пар клубился над ванной. Но сквозь этот туман я смог разглядеть Креншоу, который сооружал себе бороду из пены.
– У тебя есть фиолетовые мармеладки? – спросил он.
Не успел я ответить, как почувствовал папину руку у себя на плече.
– Джексон? Все хорошо?
Я повернулся к папе и крепко его обнял:
– Я люблю тебя. И это – факт.
– Я тоже тебя люблю, – прошептал папа.
Я улыбнулся, вспоминая вопрос, который хотел задать.
– Пап, – начал я, – а ты, случайно, ни с каким Финианом не знаком?
Я закрыл дверь в ванную, но сперва еще раз взглянул на Креншоу. Он стоял на голове. Его хвост был весь в пене.
Я изо всех сил зажмурился и досчитал до десяти. Медленно досчитал.
Казалось, десяти секунд мне хватит на то, чтобы убедиться в том, что мой друг не собирается исчезать.
Когда я открыл глаза, Креншоу все еще был на месте.
Этому можно было найти логическое объяснение.
Все всегда можно объяснить логически.
Но мне хотелось радоваться волшебству столько, сколько получится.
