Я кивнула: ничем иным нельзя было объяснить отказ подружки от традиционного плотного завтрака. Ирка, начинающая день с обезжиренного кефира и кофе без сахара, пугала меня даже больше, чем Ирка, салютующая утру чугунной сковородой.
Вообще-то кефир и кофе — это мой дежурный завтрак. Я не считаю утренний прием пищи самым главным, предпочитая обстоятельно, неторопливо и с удовольствием трапезничать вечером в кругу семьи. Завтрак и обед я запросто могу пропустить, но Ирка такое вольнодумство никогда не поощряла. Еще вчера она привязала бы к стулу любого, кто попытался бы встать из-за стола, не очистив тарелку до блеска.
— Как разительно изменились ее взгляды на правильное питание со вчерашнего дня, — задумался мой внутренний голос. — С чего бы это? И кстати, эти утренние физкультурные упражнения со сковородкой тоже весьма подозрительны…
— Ты, часом, не надумала худеть? — выдав подружке затребованные ею кофе и кефир, спросила я осторожно.
Еще вчера такой вопрос Ирка расценила бы как непристойный, а глаз у нее меткий, рука твердая, и сковородку я не успела убрать подальше…
— Худеть не худеть, а почистить перышки надо бы, пока никто не мешает, — уклончиво ответила подружка.
— Кефиром?
— Не только им. — Ирка аккуратно промокнула салфеткой кефирные усы. — Я планирую еще пилинг, масочки, обертывания…
— Какие конкретно масочки? Из чего? — Я торопливо прикинула, какие косметические продукты имеются у меня в достаточном количестве, и поняла, что в доме просто шаром покати.
Ирке же на одно обертывание кило меда и десяток яиц понадобится, у нее площадь поверхности ого-го какая!
— Не беспокойся, я буду расходовать запасы профессионального косметолога, — правильно поняла мое волнение подружка. — Записалась в салон красоты на девять тридцать, сейчас кофе допью и поеду. А у тебя какие планы на день?
— Напишу несколько страниц нового детектива и съезжу на радио, чтобы сделать очередную начитку. — Я легко определилась с планами.
— Отлично, тогда там и встретимся! Все, я помчалась, уже опаздываю!
Торопясь на рандеву к косметологу, подружка убежала, а я переместилась за компьютерный стол и вдумчиво поработала над новой рукописью, не отвлекаясь на стирку, уборку, варку борща и истошные крики «Где моя красная майка с Че Геварой?», «Куда подевался пульт от телевизора?», «Сколько будет два синус альфа на косинус альфа?» и «Опять конфеты закончились, в доме совершенно нечего есть!».
На обед я помыла себе сочную морковку, немного помедлила, привычно ожидая, что сейчас кто-нибудь с радостным возгласом выхватит у меня готовый к употреблению корнеплод, но по причине отсутствия экспроприаторов экспроприации не дождалась и сама захрустела, как зайчик. Определенно одиночество в малых дозах идет на пользу здоровью!
Потом я поехала на радио, а там меня сразу ухватила под локоток секретарша Виктория.
— Лена, Лена, Лена, не проходите мимо, вас очень ждет Виктор Иосифович! — затарахтела она, ловким маневром, который у водителей называется «управляемый занос», переориентировав меня на заранее открытую дверь начальственного кабинета.
Я влетела в него по дуге, как мяч в ворота, и едва не сбила с ног Гриценко, бегущего мне навстречу. В итоге мы влипли друг в друга, как две молекулы на картинке в школьном учебнике, что со стороны должно было походить на жаркие объятия и наверняка здорово ухудшило мою репутацию в глазах секретарши. Или улучшило — я еще не выяснила, как на нашем радио относятся к пассиям руководства.
— Что за экспрессия, Виктор Иосифович? — недовольно спросила я, стряхнув со своего фасада Гриценко.
Фасад у меня не монументальный, но и Витя мужчинка мелкий. А для пущей надежности я еще отогнала комдира подальше провокационным вопросом:
— Может, вы мне премию дать хотите?
Коммерческие директора ужасно не любят разговоров про премии и разные другие выплаты сотрудникам.
Витя поморщился, попятился, вернулся за свой красивый большой стол, зачем-то вооружился декоративной ручкой с павлиньим пером — принял деловой вид. Кивком указал мне на стул для посетителей.
— Вить, к чему эта мизансцена? — поинтересовалась я, не спеша присаживаться. — Я знаю, ты большой начальник, а ты в курсе, что у меня чертовски плохо с субординацией. Давай ты прямо скажешь, чего от меня хочешь? Меня Дима в студии ждет — начитку делать.
— Вика, закрой дверь! — рявкнул Гриценко.
Дверь с грохотом захлопнулась и обиженно задрожала.
— Сядь, — устало попросил меня Витя. — Начитка подождет, есть дело поважнее.
— Какое дело? Уголовное? — присаживаясь, спросила я просто так, к слову, но неожиданно попала в точку.
— Да чтоб его! — выругался Гриценко и обмахнулся павлиньим пером, как веером. — Эта ситуация с Кутиковой так не вовремя! Наш Павел Игоревич идет на выборы в краевое законодательное собрание, его моральный облик сейчас должен быть кристально чист, потому что конкуренты только и ищут, за что бы зацепиться, чтобы опорочить соперника, а у нас тут сотрудница некстати вешается!
— Ага, нет чтобы уже после выборов петельку свить, — ехидно поддакнула я, подумав про себя, что Витя явно не в курсе того, что Соню убили.
— Вот именно! — Гриценко взмахнул пером, как Пушкин в порыве поэтического вдохновения. — Представь, уже поползли лживые слухи, будто это Павел Игоревич как генеральный директор не уследил за моральной обстановкой в коллективе, более того — сам лично довел сотрудницу до самоубийства!
— А он довел? — заинтересовалась я.
— Конечно, нет! Подумаешь, не подписал ее заявление на материальную помощь в неприлично большом размере! У нас каждый день кто-нибудь деньги клянчит, что, всем давать?! А кому не дали, всем в петлю лезть?! — кипятился Витя.
— Так, давай разберемся. — Я посмотрела на собеседника бронебойным взглядом, который скопировала у полковника Лазарчука. — Кто именно не подписал Сонино прошение о матпомощи? Генеральный или ты?
— Ну я, — сник Гриценко.
— То есть ты пошло пожадничал…
— Проявил похвальную экономию!
— Пожадничал! А расплачиваться за это будет генеральный, которого затюкают конкуренты. И если из-за этого Павел Игоревич проиграет на выборах, тебе, Витя, придется несладко. Уволят же, да?
— Это как минимум. — Гриценко закручинился. — Короче, я тебя прошу, помоги! Я понял, что ты дружишь с опером, который приходил по делу Кутиковой, можешь как-то сместить акцент? Чтобы о доведении до самоубийства и речи не было, а?
— Эх, Витя, Витя, — вздохнула я. — На что ты меня толкаешь?
— Слушай, а какие вообще проблемы? — встрепенулся мой внутренний голос. — В отличие от Вити, ты уже знаешь, что Соня не вешалась, ее убили, и это никак не компрометирует кандидата в депутаты, потому что за криминогенную обстановку в городе он ответственности не несет. Успокой человека, пообещай, что поможешь, и Витя будет тебе обязан.
