Ирка честно попыталась смыть с головы тот парикмахерский гуталин, с помощью которого ее превратили в клон Мордюковой, но преуспела лишь отчасти: волосы перестали быть угольно-черными и зеркально гладкими, но не сделались привычно рыжими и пушистыми. Образовался компромиссный вариант в виде слегка волнистой гривы богатого каштанового цвета.
— Тебя не узнать, — сказала я.
— Я же еще сиреневые линзы надела, видишь? — Подружка поморгала фиалковыми глазищами. — Они к рыжим волосам не подходят, а с каштановыми сочетаются просто идеально, я не могла упустить такой случай. Хорошо получилось?
— Просто шикарно! Все мужики сегодня твои!
— Да нужны они мне! — Ирка дернула плечиком, но при этом тут же начала неприцельную стрельбу глазами по упомянутым мужикам.
Первым пал наш режиссер Гаврилов. Он картинно замер, будто пораженный в самое сердце, поправил бабочку под кадыком и маниакально заблестел очками.
— Кто этот плешивый дядечка в лапсердаке из театрального занавеса, который смотрит на меня, как кот на сметану повышенной жирности? — заволновалась подружка.
— Это Станислав Иванович Гаврилов-Ленкомский, главный режиссер нашего городского телеканала, — хихикнула я. — Вообще-то он просто Гаврилов, но взял себе звучный творческий псевдоним, потому что начинал свою трудовую биографию в театре имени Ленинского комсомола, так что насчет пиджака из занавеса ты почти угадала.
— О! Целый главный режиссер? — заинтересовалась моя амбициозная подруга, игриво разворачиваясь к Гаврилову крутым бедром.
— Ну как целый? Потрепанный жизнью, понадкусанный хищницами. — Я жалостливо вздохнула. — Главреж, даже плешивый, — это в наших кругах такая заманчивая дичь, что уцелеть ей невозможно. Хотя Гаврилов, надо отдать ему должное, в порочащих связях не замечен.
— Это подозрительно!
— Согласна, — кивнула я. — Но у Станислава Ивановича в младые годы приключилась какая-то душераздирающая любовная история. Вроде у него была подруга, они с ней любили друг друга чуть ли не со школьной скамьи, думали со временем пожениться, а она внезапно умерла совсем молодой.
— Отчего умерла? — охнула жалостливая Ирка.
— Не знаю, какая разница? Важно, что наш Гаврилов так больше никого и не полюбил столь же пылко и страстно.
— Как одинокий лебедь! — всхлипнула подружка.
— Он, кстати, сюда летит, — предупредила я. — И ты не слишком-то доверяй слухам, которые муссирует медийный люд, в этом устном народном творчестве правды ложка, а фантазий бочка. У Гаврилова, кстати, жена есть, очень милая женщина, врач-педиатр, между прочим… Ой, Стас Иваныч, и ты здесь, добрый день!
— Елена! — Гаврилов приспустил очки, послав мне поверх них строгий взгляд, которого исправно пугаются мальчики и девочки из теленовостей. — Как тебе не стыдно?
— Что? Ты тоже считаешь, что джинсы в обтяжку и сапоги до колена — это перебор? — не поняла я.
— При чем тут джинсы? Я считаю, что ты должна быть лояльна родной телекомпании!
— Так мне надо было вышить на рубашке ее логотип?
— Тебе надо было позвонить на горячую линию службы новостей в тот момент, когда ты стала свидетелем чрезвычайного происшествия! — Главреж взмахнул руками, едва не выплеснув пиво из бокала.
— Что, уже наливают? — озабоченно пробормотала Ирка у меня за спиной, после чего мои тылы овеяло ветром: подружка стартовала в направлении барной стойки.
— А ты, Стас Иваныч, о каком чрезвычайном происшествии говоришь? — уточнила я, потому что выбор-то был.
— О ночных танцах голой женщины, разумеется! Или ты думаешь, тебя не узнали на видеозаписи?
— Это не я плясала! — возмутилась я.
— Но ты была там! И тоже попала в кадр! Так почему не посигналила о ЧП коллегам? Ребята узнали новость от дежурного по городу, он, по счастью, оказался приятелем нашего оператора, и еле успели снять хоть что-то!
— Ты не забыл, что я ушла с телевидения?
— Нельзя вот так просто взять и уйти с телевидения! Телевидение — это не работа, а судьба! — В голосе Гаврилова медными трубами загудел пафос, и я догадалась, что у нас появилась благодарная публика.
Оглянулась — так и есть: вернулась Ирка со своим декольте и округленными фиалковыми очами. Ну и с двумя бокалами пива. Они несколько диссонировали с глубочайшим вниманием, детской верой и восторженным согласием, которые подружка сочла нужным изобразить в ответ на речи целого главного режиссера, поэтому я бесцеремонно забрала у нее один бокал и сказала:
— Отомри и познакомься с дядей. Ира, это Стас Иваныч Гаврилов, режиссер и знаток жизни в искусстве. Стас Иваныч, это Ирина Иннокентьевна Максимова, моя лучшая подруга и просто выдающаяся личность.
— Для вас просто Ирэн, — неузнаваемым грудным голосом проворковала подружка, на томном вздохе красиво выпятив свои наиболее выдающиеся достоинства.
Она протянула режиссеру ручку, которуя я ей так кстати освободила.
— Рад знакомству. — Гаврилов охотно чмокнул Иркину лапку, свободной рукой поправил очки. — Мы прежде не встречались?
— Ах, я даже не знаю… Я вообще-то поэтесса, а недавно начала работать на радио, ну и еще вы могли покупать у меня саженцы редких декоративных растений. — К концу этой фразы подружка заговорила своим нормальным голосом, очевидно, устав прикидываться типичной представительницей богемной публики.
На Гаврилова это произвело отрезвляющее впечатление. Он вздрогнул, выронил Иркину руку и заторопился:
— О, извините, мне пора, кажется, уже начинается…
— Что у него начинается? Приступ диареи? — язвительно вопросила Ирка, провожая пристальным взглядом стремительно ретирующегося главрежа. — В чем дело, я не поняла, почему он сбежал? Мне не следовало говорить о такой прозаической вещи, как торговля посадочным материалом?
— Не знаю. — Я развела руками. — Но меня на его месте больше испугало бы слово «поэтесса».
— Ты же не думаешь, что я стала бы читать свои стихи кому попало?! — оскорбилась подружка.
Я неопределенно пожала плечами и, не придумав ничего получше, попыталась отвлечь ее вопросом:
— А как твои творческие успехи в качестве продолжательницы дела Мордюковой? Тебе дали ту роль?
— Пока не знаю. — Против ожидания Ирка еще больше помрачнела. — Ты не представляешь, какая страшная конкуренция в театральной среде! Оказывается, тот коммент Тарантино прочитала толпа народу, и честолюбивые актрисульки накидали кучу своих мордюковистых фоток еще раньше, чем я выложила свой собственный снимок в березках!
Несерьезное словечко «актрисульки» в моем представлении не сочеталось с нужным образом, поэтому я сказала:
— Уверена, твою фактуру никому не переплюнуть!
— Мою фактуру даже оглоблей не перебить, — уныло согласилась подружка. — Наверное, если бы я сошлась с другими претендентками в рукопашной, то завалила бы их всех, но вдруг для Тарантино лицо важнее, чем фигура? Некоторые актрисульки на фото похожи на Мордюкову гораздо больше, чем я!
