— Затем, чтобы разузнать про Тарантино и его затеи, — напомнила я. — Видишь вон ту даму?
— Бабулю в лиловом и с ушами, как у статуи?
Тут я и сама засмотрелась на ту бабулю:
— Какой еще статуи?!
Милораде Петровне Макаровой было за девяносто. Роден, Пракситель и иже с ними таких старушек отродясь не ваяли!
— С острова Пасхи, — невозмутимо пояснила Ирка. — У них там тоже уши до плеч.
Рядом кто-то отчетливо хихикнул. Я обернулась и погрозила пальцем борзописцу Юрке Фоменко из желтой газеты «Живем!», но он этого даже не заметил. Повторил, смакуя: «Уши до плеч!» — и зачеркал в блокнотике. Блин, Ирка точно завтра проснется знаменитой…
— Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие уши? — дурашливо вопросила меж тем моя подружка.
— Тихо ты! — Я шикнула на грубиянку и утащила ее за колонну. — Во-первых, Милорада Петровна больше полувека играла королев и разных прочих красавиц в парадном убранстве, а театральная бижутерия иной раз потяжелее шапки Мономаха, вот у нее мочки от бутафорских серег и отвисли.
— Да-а-а? — Подружка непроизвольно схватилась за собственные уши. — Пожалуй, я не буду играть королев!
— А во-вторых, давай ты начнешь себя вести как культурный человек, и тогда мы сможем побеседовать с Макаровой!
— А оно нам надо? — Ирке и без того уже было хорошо и весело.
— Так мы ради этого сюда и пришли!
— Ладно, пойдем беседовать с бабулей.
Но тут прозвенел звонок, и публика потянулась в зал.
— Мы будем досматривать спектакль? — спросила я Ирку, видя, что бабуля Макарова в зал не бежит.
Она удобно устроилась за столиком в буфете и, кажется, не собиралась менять дислокацию.
— А что будет дальше? — уточнила подружка, продемонстрировав позорное незнание классического сюжета.
— Офелия утопится, Гамлета убьют.
— На это я бы посмотрела, мне и самой их хочется убить, — простодушно призналась Ирка.
— Почитаешь рецензии на это представление в нашей прессе и вполне удовлетворишь свою кровожадность, — пообещала я, цепляя ее под локоток. — Все, идем к Макаровой. Только говорить буду я, а ты закрой рот на замок и улыбайся, как ты это умеешь.
— Так? Или так? — Ирка на ходу примерила пару вариантов улыбки и остановилась на сияющей голливудской.
Однако бабуля Макарова ее посрамила: у нее были новенькие вставные зубы, очень красивые, белые и сверкающие.
— Ле-е-е-еночка! — пропела Милорада Петровна, продемонстрировав не только действительно блестящую работу дантиста, но и прекрасную память на лица и имена. — Сколько зим, сколько лет! Давненько вы не радовали вниманием старушку!
Это явно была попытка напроситься на телевидение в качестве гостьи программы, и я сказала:
— Подогревали публику, не давали ей заскучать. А сейчас, в свете новых событий в мире театра… — Я неопределенно повела руками, как бы охватывая ими тот театральный мир, в который все мы сегодня попали по определенному поводу.
— Ах, я столько расскажу вам, моя девочка! — Бабуля Милорадова таинственно понизила голос.
— Надеюсь, это скандальная информация? — Мой голос тоже упал до драматического шепота.
— Самые свежие сплетни!
— А как насчет старых слухов?
— Насколько старых?
— Примерно четверть века.
— Это же буквально вчера!
Ирка, продолжая улыбаться, как голливудский крокодил, переводила взгляд, быстро полнящийся недоумением, с меня на Милораду Петровну и обратно. Как будто мы сражались в пинг-понг, а она наблюдала за игрой.
— Пожалуй, сменим декорации. — Бабуля встала.
Я предложила ей руку, она вцепилась сухой птичьей лапкой в мой локоть, и мы без спешки, но целеустремленно двинулись к ресторану «Кулисы», где после спектакля должен был состояться фуршет.
Несмотря на то что ресторан еще был закрыт для публики, нас с Милорадой Петровной пустили в зал безропотно. Макарова действительно была звездой краевой сцены и местной легендой.
— А поставьте-ка нам, юноша, стульчики, — уверенно распорядилась она, орлиным взором выцепив из толпы снующих туда-сюда официантов единственного неюношу — пожилого усатого метрдотеля.
Тот только усом шевельнул, и настоящие юноши притащили не только стульчики, но и столик. На него легла белая скатерть, на нее встали тарелочки с канапе и бокалы с шампанским.
— За наше здоровье, девочки! — игриво молвила Милорада Петровна, подняв бокал.
Мы с Иркой молча поддержали тост. Подружка помалкивала, потому что это я ей так велела, а я — потому что неплохо знала бабулю Макарову и была уверена, что никакие собеседники ей вовсе не нужны. Только публика! Благодарная, трепетно внимающая, жадно ловящая каждое слово и исполненная восхищения. Вот его я и готовилась изображать.
Милорада Петровна действительно была великой актрисой. Поинтересуйся мы у нее чем-то крайне прозаическим вроде курса валют, она бы и его озвучила с выразительной мимикой и богатой жестикуляцией.
— Итак, о чем вам рассказать, мои дорогие? — спросила Милорада Петровна — как я уверенно поняла, сугубо для проформы.
Простодушная Ирка дернулась было озвучить запрос, но успела произнести только:
— О…
— Все понятно! — выразительным жестом остановила ее Макарова. — Что ж, повествую…
Я незаметно посмотрела на часы, фиксируя начало спектакля одного актера.
Милорады Петровны хватило на пятьдесят две минуты. За это время мы с Иркой узнали массу интимных подробностей сценической и закулисной жизни. И что особенно примечательно: несмотря на то что я не была знакома и с половиной фигурантов, а Ирке и вовсе каждое первое имя было неизвестно, мы слушали Милораду Петровну с неиссякающим интересом!
— Вот она — великая сила искусства! — уважительно молвил мой внутренний голос — приглушенно, почти шепотом, чтобы не помешать мне слушать вещающую актрису.
Она волшебным образом преобразилась. Куда пропала дряхлая старушка с трясущейся головой и артритными лапками? Милорада Петровна как будто помолодела и заискрилась энергией. Ее глаза округлялись, прищуривались, подмигивали, прикрывались в восторге и снова распахивались. Голова, еще недавно поникшая, словно увядший цветик, поднялась на распрямившейся шее гордо, как у молодой кобры, и двигалась с легкостью, решительно отвергающей сколиоз и возрастные болезни суставов: профиль, анфас, левый полуанфас, правый полуанфас… Взгляд исподлобья, из-под ресниц, «в угол — на нос — на предмет» — Милорада Петровна продемонстрировала всю классику жанра.
Вообще-то она спокойно могла читать нам, к примеру, таблицу умножения, мы все равно смотрели и слушали бы как зачарованные. Но монолог Макаровой был не только драматичен, но и весьма содержателен: даже я, профессиональный сборщик информации, узнала из него много нового.
