— Компьютерная, — ответила я, максимально сузив запрос.
— Тогда… Вот. Айтишники увезли в ремонт один системник из бухгалтерии.
— И все? Гаврилов казеный макбук на выходные не унес?
Паша взглянул вопросительно.
— У него в том макбуке отснятый материал, который мне нужен для монтажа, — убедительно соврала я.
— Ясно. — Паша кивнул и зашелестел страницами. — Нет, не унес.
— А сам ушел или здесь?
Паша заглянул в другой журнал:
— Как вчера днем убыл куда-то на мероприятие, так и не возвращался.
— Отлично! — Я взлетела по лестнице, игнорируя Тетеркина, который вслед мне ревниво поинтересовался, что это у меня за монтаж.
Субботним днем в коридоре телекомпании было не так оживленно, как в будни: в выходные на волю откочевывало самое многочисленное и шумное племя — новостники. А вот редакция развлекательных программ хоть и в усеченном составе, но работала. Поэтому незаметно подобраться к кабинету главрежа мне не удалось — секретарша Оленька, в отсутствие массы народа скучающая за своим столом с хорошим видом на протяженный коридор, заметила мой маневр и воззвала:
— Елена! Привет, ну что там с нашим сборником?
Меньше всего меня в этот момент волновала непростая судьба поэтического сборника, представляющего собой братскую могилу сочинений местных графоманов. Кому другому я бы так и ответила: «К черту сборник!», но секретарша Оленька еще могла мне пригодиться, причем вот прямо сейчас. Поэтому я сказала:
— Ваш сборник уже у корректора, скоро все случится. Оль, а у тебя есть запасной ключ от кабинета Гаврилова? — И вновь правдоподобно солгала: — Он запер в кабинете ноут с материалом для срочного монтажа.
— А ты снова у нас работаешь? — удивилась секретарша.
— Меня Синьков позвал в свою команду, — уклончиво ответила я.
Между прочим, чистую правду сказала!
— Так запасные ключи от кабинетов руководства как раз у Синькова. — Оленька кивнула на дверь с табличкой «Приемная».
Я вспомнила специальный шкафчик с крючочками, спрятанный в одной нише с сейфом, и благодарно кивнула:
— Мерси. Там открыто?
— Конечно! Заходи! — сказала Оленька.
И я вошла в приемную, даже не подумав, почему это «конечно, открыто». В субботу-то? По выходным наш медиамагнат в кабинете не сиживал…
Раньше. Теперь, очевидно, ситуация изменилась.
Сегодня просторная и светлая приемная походила на раздевалку общественной бани в момент посещения таковой полком солдат: все стулья и даже столы завалены куртками, пальто, плащами, а дверь в начальственный кабинет распахнута настежь, и из нее валят сизые клубы. Только не пара, конечно, а сигаретного дыма. Помимо него, из кабинета Синькова доносились громкие возбужденные голоса. Похоже, там бурно ссорились или спорили, используя далеко не парламентские выражения.
— Что за совет в Филях? — пробормотала я, пробираясь к вожделенному шкафчику с ключиками.
И не сдержалась — закашлялась.
Спорщики в кабинете вряд ли меня услышали, но кое-кто, оказывается, находился у самой двери и бдительно мониторил обстановку на ближних подступах к любимому начальнику.
— Куда? — Мою руку с едва добытым ключом схватила грубая лапа. — Опять ты?!
— Пусти! — Я дернулась, но вырваться не смогла: здоровенный гад Кингконгов — Снежный Королевич запросто мог удержать за шасси взлетающий самолет.
Пришлось срочно менять тактику.
— Отпусти меня, тупица, а то пожалеешь, — сказала я почти вежливо и очень проникновенно. — Твой босс позвал меня в свою команду. Он будет очень недоволен, если ты опять меня обидишь.
Гориллообразные соображают не быстро. Сын Кинг-Конга смотрел на меня несколько долгих секунд, не моргая и не давая повода предположить, что за его низким лбом ворочаются какие-то мысли. Однако они все-таки ворочались, только не могли оформиться в самостоятельное решение. Поэтому дюжий гад с легкостью подтащил меня поближе к открытому дверному проему и, заглянув в него, позвал:
— Павел Игоревич, на одну секундочку, можно?
В голливудском кино Кинг-Конги бывают нежными и деликатными, в суровой российской действительности — нет. Слова охранник выбрал невинные, но голос у него был грубый, а тон тревожный, так что призыв прозвучал как гудок терпящего бедствие парохода.
— Какого черта, Вася? — досадливо отозвался Павел Игоревич.
В кабинете загремели отодвигаемые стулья, зашуршали бумаги и одежды, под затихающий рокот голосов на пороге появился взлохмаченный Синьков — без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, с красным маркером в одной руке и губкой в другой. Не иначе, рисовал какую-то схему на доске, наш медиамагнат обожает эту наглядную бизнес-агитацию.
— Опять ты? — увидев меня, вопросил он, совсем как охранник чуть раньше.
— Надо поговорить, — сказала я. — Это срочно и важно.
Тут в дверной проем, образуя оригинальный фон для крупной начальственной фигуры, во множестве высунулись головы любопытствующих участников благородного собрания, и я добавила:
— И приватно.
— Вася, — повелительно молвил Синьков.
Кингконгов — Снежный Королевич разжал свою цепкую лапу. Я потерла запястье и поморщилась.
— Я вернусь через десять минут, продолжайте пока без меня, — не оборачиваясь, распорядился Синьков, и дверь в его кабинет закрылась. — Ну что у тебя, Елена?
— Не здесь. — Я вышла из приемной, не оглядываясь, но точно зная, что Павел Игоревич с охранником топают за мной след в след.
— Кто тебе дал ключ от кабинета главного режиссера? — поинтересовался Синьков, когда я вонзила упомянутый ключ в нужную замочную скважину.
— Вы. — Я распахнула дверь. — Заходите, Павел Игоревич, тут и поговорим.
Синьков одарил меня тяжелым взором, я ответила ему тем же. Пару секунд мы стояли, сцепившись взглядами, как два джедая — гудящими от напряжения световыми мечами, потом большой босс сказал:
— Вася, жди в коридоре. — И сам захлопнул дверь перед носом недовольного охранника.
Я протянула руку и повернула защелку замка.
— Это чертовски интригует. — Синьков швырнул в ближайшее кресло маркер и губку, до сих пор остававшиеся у него в руках, и упер кулаки в бока. — Говори уже! И если то, что ты скажешь, не окажется важным, клянусь, я тебя уволю навсегда!
— В вашей компании работает маньяк-убийца, — сказала я.
— Ты это моим конкурентам расскажи, им понравится, — хмыкнул Синьков. — Они каких только слухов еще не придумали! Уже не знают, как бы меня опорочить!
— Я не шучу, среди сотрудников медиахолдинга действительно есть преступник, который убил как минимум трех женщин. А может, и четырех. Надо будет прояснить обстоятельства смерти Кати Петровой. Кстати, вы же знаете, что ее гибель, по слухам, на вашей совести?
