После этого они ничего мне не говорили. Как правило, больше никогда.
Казалось, у моей сестры Лизы никогда не было проблем с тем, чтобы вписаться, и она старалась отдалиться от меня как можно больше, при этом не переставая уговаривать меня записаться в школьные кружки, как это делали все остальные. Лиза занималась легкой атлетикой, баскетболом, участвовала в школьном театре, а совсем недавно ее избрали на роль школьного талисмана – огромной птицы мужского пола по имени Уолли. Мы все ей гордились, потому что конкуренция была неслабая, и она крайне серьезно отнеслась к своей новой роли, тренируясь выплясывать в костюме у нас в гостиной. Пока мы ждали возвращения родителей домой с работы, я наблюдала за ней и давала различные советы по технике исполнения.
– Попробуй сильнее трясти крылом у себя на заднице, – услужливо предлагала я.
– Хвостовыми перьями, – поправляла меня она (с поразительной для человека, у которого на ногах птичьи лапы, снисходительностью) слегка приглушенным из-за того, что на плечах у нее была огромная птичья голова, голосом. – Они называются хвостовыми перьями. И раз мы уж тут начали раздавать друг другу советы, то, может быть, тебе стоит прекратить постоянно ходить только в черном? Люди думают, что ты с приветом.
– Люди думают, что я с приветом, из-за того, что я часто ношу черную одежду? – спросила я. – Да ты вообще одета как курица.
Лиза безразлично пожала плечами.
– Может, и так, но меня выбрали одеваться как курица, и когда я завтра пойду в этом костюме по коридору, люди будут улыбаться и давать мне пять. А вот когда ты будешь идти по коридору, они будут расступаться и избегать зрительного контакта с тобой, чтобы ты не наложила на них порчу Вуду.
– Ладно, ну, во-первых, никто не может дать тебе пять по-настоящему, потому что у тебя нет рук. А во-вторых, чтобы наложить на кого-то порчу Вуду, мне бы понадобились его волосы или обстриженные ногти».
– ВОТ ИМЕННО ОБ ЭТОМ Я И ГОВОРЮ! – закричала Лиза, прервав свои птичьи дела, чтобы неодобрительно скрестить крылья на груди. – Ты не должна даже знать, как накладывать порчу Вуду. Это странно. НЕУЖЕЛИ ТЕБЕ ТАК СЛОЖНО ХОТЯ БЫ ПОПЫТАТЬСЯ БЫТЬ НОРМАЛЬНОЙ?
– Ой, извини… Не могла бы ты повторить последнюю фразу? – попросила я. – Я не расслышала тебя через твою ГИГАНТСКУЮ ПТИЧЬЮ БАШКУ.
Лиза сняла с себя птичью голову, готовясь, должно быть, прочитать мне лекцию, но я не собиралась выслушивать от человека в костюме птицы поучения относительно того, что мне нужно стараться лучше вписаться в окружение, так что я заперлась от нее в туалете. Несколько минут спустя Лиза нерешительно извинилась передо мной через закрытую дверь – скорее всего, она просто вспомнила, что на руках у нее по-прежнему толстенные птичьи крылья, а я – единственный человек в доме, который может расстегнуть на ней костюм, если она захочет в туалет. Да, это было жестоко.
На такие риски приходится идти, когда вымениваешь большие пальцы на популярность в школе.
Наверное, именно поэтому Большая Птица из «Улицы Сезам» ведет себя со всеми так мило. Как бы приходится быть милым, когда ты заперт в костюме, и то, сможешь ли ты сходить в туалет, полностью зависит от благорасположения окружающих, у которых есть на руках большие пальцы. В самом деле, если бы у нас вдруг закончились смирительные рубашки, то можно было бы надевать на людей вместо них старые костюмы школьных талисманов. Кроме того, если этим людям удастся сбежать из психушки, то передвигаться им будет не легче, чем в смирительной рубашке, но выглядеть при этом они будут далеко не так пугающе. Им необязательно будет кричать на перепуганных детишек на автобусной остановке – ведь они будут смотреться как обворожительно задрипанные Маппеты, которые просто потерялись и нуждаются в душе. Все в выигрыше. Кроме того, мне кажется, что я только что решила проблему с бездомными
[13].
Как бы то ни было, слова моей сестры все равно звенели у меня в ушах на следующий день в школе, и я решила сделать усилие, чтобы вписаться в окружение. Вот как давление, которое я ощущала из-за полученного моей сестренкой птичьего костюма, привело меня к тому, что моя рука застряла во влагалище у коровы. Вот почему давление со стороны общества – ужасная вещь. Честно говоря, по этой главе можно было бы снять неплохой подростковый фильмец.
Самым странным в том, что я помогла забеременеть корове в старших классах, было то, что официально на эти занятия я даже не была записана.
[14] На большую часть обязательных предметов я отходила в первые два года, так что оставшиеся два года заполнила легкими факультативными занятиями. Я любила искусство, однако уже прослушала три художественных курса, которые предлагались в моей школе, так что мой преподаватель по ИЗО разрешил мне придумать новый. Я выбрала «Дизайн средневековых костюмов», однако после первых полутора месяцев он мне наскучил, так что я переключилась на «Блестки! Самые блестящие пуговицы!», но тут учитель заметил, что у школы нет денег на блестки, да и я, пожалуй, не готова к продвинутым занятиям по блесткам, раз полагаю, что блестки – это пуговицы, так что я перестала туда ходить. Вместо этого я записалась помогать школьной администрации и в обед сидела вместо миссис Вильямсон, временной секретарши, чье рабочее место располагалось за соседней дверью средней школы (7–9-й классы), а та проводила обеденный перерыв, выпивая в своей машине. Это была нервная разведенная женщина, в верхнем ящике стола которой всегда валялись невероятно похабные романы, а как-то раз она мне рассказала, что домашние коты съедают своего хозяина через час после его смерти. Она пропала где-то через месяц после того, как я начала ее замещать (я подозревала, что ее просто уволили, но не могла отрицать вероятности того, что ее сожрали собственные коты), и на ее место явился автоответчик, так что никому не было особого дела до того, буду ли я выполнять свои обязанности. Свой час я проводила, скрючившись за покинутым столом миссис Вильямсон и читая оставленные ей развратные книжки, но последняя книга (это был роман Вирджинии Эндрюс, особенно красочные описания в котором были подчеркнуты карандашом) произвела на меня такое впечатление, что на следующий день я уже не спешила в ее кабинет. Вместо этого я задержалась в с/х амбаре, неторопливо убирая инструменты и сварочный аппарат.
Учитель заметил мою расхлябанность и предложил помочь ему провести урок животноводства и поехать со всеми на экскурсию на местный скотный двор. Это был небольшой класс, состоявший из одних только мальчиков, каждый из которых был одет в джинсы и ковбойские сапоги, и я (вопреки здравому смыслу) сделала глубокий вдох и, сказав: «А почему бы и нет», нервно забралась в небольшой автобус. Я была похожа на гастрольного администратора «Металлики», которого переманил на свои автобусные туры Вилли Нельсон, но парни всячески старались, чтобы мне не было неловко, и, казалось, были впечатлены тем, что я вызвалась поехать с ними. Только по приезде на скотный двор я узнала, что мы будем учиться искусственному осеменению коров. Учитель предложил мне ему помочь, ведь у меня руки потоньше, так что «корове это доставит меньше дискомфорта». Я не совсем понимала, в чем будет состоять моя «помощь», однако все встало на свои места, когда он надел мне на руку резиновую перчатку и натянул ее до самого локтя. Он всучил мне открытый термос с бычьей спермой и наполнил из него кухонную спринцовку.
