Я представила себе стаю белок, прижавшихся к земле и с ужасом поглядывающих на своих бывших товарищей, беззаботно прыгающих с ветки на ветку.
– ВАС УБЬЮТ! – кричали белки, и их бывшие приятели сочувственно качали головками, гадая, какие ужасы выпали на долю их сородичей, раз они так изменились. В моем воображении эти белки были сродни получившим психологическую травму ветеранам вьетнамской войны, контуженым и оказавшимся не в состоянии жить нормальной жизнью после всех увиденных ими ужасов.
Виктор сказал, что я несу околесицу, но я заметила, что довольно нелепо раздавать направо и налево белок, которых можно было бы просто выпустить на свободу, и он признался, что на это ему ответить нечего.
Новые объявления продолжали появляться на протяжении всего лета, но потом резко прекратились. Скорее всего (как предположили мы с Виктором), этого (наверняка весьма добродушного) человека прикончили его же собственные белки. Но сегодня утром, почти через год после первого увиденного нами объявления, мы заметили на доске знакомый почерк. Странный человек был жив, и мир благодаря ему стал чуточку лучше:
ВИКТОР: М-да. Даже знать не хочу, в какой ситуации может понадобиться срочная доставка крыс, которая не может подождать до утра.
Я: О-о-о, а я вот хотела бы знать.
ВИКТОР: Ну конечно же, хотела бы.
Я: Кто бы не хотел знать про неотложную ситуацию с крысами, неотложность которой заключается в том, что тебе НУЖНА крыса. Это же прямая противоположность всем обычным неотложным ситуациям с крысами. Звучит интригующе. Нам определенно нужно позвонить этому парню, просто чтобы узнать, что он там предлагает. Готова поспорить, ему есть что рассказать. В смысле, ну кто станет раздавать лысых крыс детям?
ВИКТОР: Так позвони ему. Сделай вид, что хочешь получить бесплатно белок, и узнай, в чем дело.
Я: Вот интересно, а как он проверяет, достоин ли человек бесплатных белок? Было бы очень неприятно получить от него отказ.
ВИКТОР: И то правда. «Простите, но нам придется вам отказать. Ваш дом не очень подходит для белок».
Я: У нас дома, конечно, бардак, но хотя бы для белок, как мне кажется, он точно подойдет. Я скажу тогда: «Но ведь наши белки выглядят такими счастливыми». Я уж точно просто так не сдамся.
Я замазала телефонный номер, чтобы уберечь его от телефонных розыгрышей. А еще потому, что я хочу оставить всех сумчатых летяг себе. Сумчатых летяг, которые, как я подозреваю, на деле могут оказаться обычными мышами с отвисшими подмышками, чудом выжившими после падения с крыши.
ВИКТОР: «Простите, но мы не получили подтверждение рекомендации».
Я: «Как вы могли получить, это же белки».
ВИКТОР: «Правильно. И они не счастливы. Кроме того, были сообщения об агрессивных высказываниях у вас дома».
Я: «Чего?»
ВИКТОР: «На прошлой неделе вы уронили вилку и крикнули: “Долбаные крысы”. Потом, в январе, вы жаловались, что ваш компьютер плохо работает, и сказали, что он ведет себя “как тупая белка”. Знаете, у нас везде есть глаза и уши».
Я: «Погодите. А эти люди – это не те белки, которые живут у меня на чердаке? Потому что они все под кайфом и не ведают, что несут. Эти белки – долбаные торчки, и доверять им не стоит».
ВИКТОР: «Мэм, а вот это уже клевета. С вами свяжется союз защиты прав белок. Кроме того, вам следует перестать называть белок “этими людьми”. Пожалуйста, возьмите уже себя в руки».
Я: Мда. Если нас послушать… то белок нам точно доверять не стоит. Теперь я даже не хочу звонить этому парню, потому что беспокоюсь, что меня будут осуждать. Я даже не уверена, что смогу пройти собеседование.
ВИКТОР: Наверное, нам не стоит подавать заявку на новых белок, если мы и наших-то не можем уберечь от геры.
Я:?
ВИКТОР: Ну, в смысле от героина.
Я: Да, я знаю, что такое «гера». Просто я уже не помню, как мы пришли к тому, что я начала защищаться от воображаемых обвинений человека, который раздает лысых крыс соседским детям и, судя по всему, больше доверяет несуществующим сторчавшимся белкам на чердаке, чем мне.
ВИКТОР: И правда. Не помню, чтобы у нас были такие разговоры до переезда в деревню.
Я: Я тоже. А еще я только что поняла, что поехала на заправку пить кофе прямо в пижаме. Я уже превратилась в огромный предупредительный знак для остальных. Никак не решу, это проблема или мне просто удобней здесь, чем в городе. Может быть, и то и другое?
ВИКТОР: Не знаю. Что вообще такое с нами случилось?
Я [после нескольких секунд тишины]: Повзрослели?
ВИКТОР [медленно кивает]: Повзрослели.
А потом я протащила в самолет мертвого кубинского аллигатора
НОЯБРЬ 2009 ГОДА:
Он был моим первым. Он был большим и с широкой шеей, как у игрока НФЛ. Он улыбнулся и сказал:
– Вот ты где! Я тебя повсюду ищу.
Виктор вытаращился на меня так, словно я свихнулась, и обратил мое внимание на то, что у него выпадают волосы, а также не хватает нескольких важных зубов, но все это было неважно. Я влюбилась.
– Заплати сколько потребуют, – сказала я Виктору. – Джеймс Гарфилд будет моим.
Мы оба были напуганы этим внезапно возникшим у меня желанием стать владелицей пыльного чучела головы кабана, висевшего на трясущейся стене. Кто-то распродавал наследство, и мы зашли заглянуть, что к чему.
Виктор отказался отдавать деньги за то, что считал отвратительным, но было что-то такое в этой беззубой улыбке, что так и кричало:
– Я ПРОСТО ЧЕРТОВСКИ РАД ВАС ВИДЕТЬ.
И когда мы ушли оттуда без этого чучела, я почувствовала себя опустошенной. Всю следующую неделю я смотрела на пустое место на стене, откуда Джеймс Гарфилд мог бы мне улыбаться. Каждый раз, когда Виктор пытался меня подбодрить какой-нибудь шуткой или видео, в котором люди себя калечили, я выдавливала из себя улыбку, а потом, грустно вздохнув, говорила:
– Джеймсу Гарфилду это точно понравилось бы.
В итоге моя меланхолия стала невыносимой, и Виктор все-таки сдался и отвез меня обратно в тот дом. Он ни капли не удивился, увидев, что Джеймса Гарфилда так никто и не купил. Виктор заставил меня остаться в машине, заявив, что мой вожделеющий взгляд явно помешает ему торговаться, и предложил парню, заведовавшему распродажей, продать ему голову кабана за двадцать пять долларов. Мужчина фыркнул и сказал, что он мог бы просто вырвать из головы клыки и продать их за эти деньги в Интернете, и Виктор вернулся в машину, чтобы рассказать о том, что торги провалились.
