Павел с усмешкой удержал друга:
— Ты мне нужен. Подожди. Я сейчас, бумаги на баблосы подпишу, и поговорим.
Из бухгалтерии в сопровождении Соболева Павел направился к банкоматам, которые располагались в специально обустроенном помещении.
— Миха, выручай!
Соболев вмиг смекнул, скривился, как от зубной боли:
— Паша, только не машину!
— Ее родимую. Одолжи, братишка!
— Ха, эту тачку мне подарили или тебе? Или ты к ней неравнодушен? Так купи! Мне родители девяносто процентов денег добавили, когда я ее покупал, сказали, мол, подарок… Паша, ты на ней ездишь больше меня!
— Миша, не заводись! Тебе машину подарили, тебе! Если бы мне — ты бы просил, а не я! Здесь недалеко. Смотаюсь на десять дней и верну в целости. Я же аккуратный водитель!
— Убью тебя как-нибудь. — Соболев уже согласился.
Павел любовно пропел:
— Обязательно, друг мой! Даже перед убийством можешь проделать какие-нибудь жуткие, бесчеловечные пытки…
— Так и будет!
— Спасибо за правду!
— Что так долго, десять дней? — Разговор перешел в деловой режим.
— Сначала местный краеведческий музей, потом много моря. Ты усекаешь, про что я?..
— Сережин, ты противный тип. — Соболев покорно извлек из кармана брелок с ключом от своей «Лады-Приоры» и впихнул в ладонь Павла.
Павел улыбнулся, сжав ключи:
— Противный — не мужское слово!
— Убью! — Миша был спокоен как никогда.
Банкомат что-то долго мудрил, читая карту, прежде чем отдать наличные.
— С ума сошел? Зачем все снял со счета? — поразился Соболев, видя, как Павел забирает толстую пачку тысячных.
— В городе переброшу на другую карту другого банка. У того банка везде филиалы и куча банкоматов. Он крутой. А этот платит мзду нашему управлению, потому и переводят зарплату только на него…
— Ш-ш-ш…
— Да, да… Пусть все слышат! Он обеспечивает управление постоянной «спонсорской» помощью, потому нам на его карты сбрасывают зарплату, а он комиссии берет бешеные, и вообще… все хитрожопые и хитромудрые!
— Я все понял. — Соболев успокаивающе похлопал рукой по плечу Сережина. — Не кипятись. Наши все так делают — забирают наличные и вносят на карты других банков.
— Зачем тогда спрашивал?
— Хотел позлить… Перед отпуском…
— Спасибо, друг!
— Всегда рад помочь… Машину дал на десять дней, имею право чуть-чуть поглумиться!
— Твое право!
— Мое право, — согласился Соболев.
— Пожелаешь мне удачи? — спросил Павел.
— Не зайдешь в родной кабинет, на пару часов общения с остроумным Килькиным?
— Пошли они куда подальше, и родной кабинет, и остроумный Килькин! — откровенно признался Павел со смехом.
— Тогда удачи! — указал Соболев на выход из управления.
— А эти объятия, какие показывают в американских фильмах, мол, мы одна семья, напарники и так далее, они будут?
Рука Соболева упорно показывала на выход.
— Когда вернешься, если выживешь, конечно, тогда и обнимемся!
— Ну и пожелания! — покачал головой Павел и прокричал: — Соболев, ты всегда был грубияном!
— Двигай, двигай, отпускник!..
✽ ✽ ✽
Усевшись в соболевскую «приору», Павел вздохнул глубоко — итак, он затеял забавную отпускную авантюру. Если повезет (должно повезти на все сто!), будет секс и маленькое неофициальное расследование, затеянное ради удовлетворения личного любопытства.
От управления Павел отогнал машину Соболева на автостоянку рядом со своим домом. Поднявшись к себе, уже в прихожей, он вздрогнул от неожиданности — в кармане летних тонких брюк завибрировал сотовый.
Он посмотрел, кто звонил. Маша!
— Да, Маша. — Павел ухмыльнулся (крепко на крючок села рыбка!). — Как все прошло?
— Нормально. Отпуск дали, но главврач надулся. Говорит — подвела.
Павел снова представил, как овладевает этой дурочкой, как сжимает ее тугие грудки. Возникла эрекция. Толкнул вниз кулаком упругий член — тот, как настырный баран, толкнулся вверх, натянул на брюках неприличный холм. Ничего, брат, теперь у тебя будет долгая «трудовая» неделя.
Павел прошел в зал, опустился в кресло перед компьютером, находившимся в спящем режиме. Стукнул по клавише — на экране монитора мгновенно высветился стоп-кадр с изображением обладателя загадочной татуировки.
— Не обращай внимания. Забудь!
— Мне там работать… У тебя как?
— Тоже все в порядке. Машину взял, отпускные получил. Сижу дома, изучаю на мониторе эмблему Зла… Может, приедешь сегодня ко мне?.. Посидим, поговорим…
В трубке повисло неловкое молчание. Павел понял, что торопится. Для достижения успеха требовалось сбавить обороты, действовать плавно…
Голос Маши спотыкался:
— Н-не могу, — отозвалась она в крайнем смущении — это было понятно по интонации. Павел даже представил ее лицо, и, скорее всего, она покраснела от этого его спонтанного «дружеского» предложения.
— У меня дома дела, — пояснила Маша и закончила скороговоркой: — И собраться нужно!
— Тогда завтра в десять утра выходи с вещами из подъезда. Я подъеду и заберу тебя. Ты живешь по тому адресу, который указала, когда давала показания в больнице?
— Да, там живу. Ты понял, где это?
— Конечно.
Маша улыбнулась.
— С вещами! Так сказал, словно в тюрьму меня везти собрался!
Павел тоже улыбнулся, сказал в оправдание:
— Не цепляйся к словам! Это у меня профессиональное!
Маша засмеялась. Павлу понравилось, как она заразительно смеется… Все-таки классно, что так получилось — прямо перед отпуском расшибся насмерть тронутый Алешковский, смазливая Маша-дурочка оказалась его фанаткой, доверчивая, еще «непуганая». Видимо, суждено Павлу хорошенько погудеть этим летом!
Нажав отбой и бросив сотовый на раздвинутый, с неприбранной постелью, диван, Павел пошел в ванную. Раздевшись, полез под душ. Прохладные струи воды смывали пот и усталость от уличной духоты. Итак, он и верил, и не верил в прочитанное у Алешковского. Нет, даже увидев загадочный знак на предплечье рвущегося к власти неизвестного ему человека, он не верил. Это какое-то совпадение, которое разрешится забавно и смешно. Он не был бы нормальным человеком, если бы сразу поверил во все, еще вчера ему совершенно неизвестное, написанное сумасшедшим, страдавшим манией преследования. Он и затеял-то вояж в соседнюю область именно из желания удостовериться в совершенной невозможности реального существования описанного Алешковским. А Машу он мог бы охмурить и здесь, никуда не выезжая. Вот она, истинная цель поездки — не секс, она куда важнее — уничтожить в себе зерно сомнения, которое дало росток.
