Цверги с криками кинулись к шахтам, альвриги – за ними. Не сразу они догадались обернуться, чтобы увидеть мертвого индерга.
Солнце обожгло его безупречно белую шкуру, острые и глубокие ожоги пронизали его, и тут же плоть стала преображаться. Несколько мгновений спустя индерг стал серой каменной глыбой, испещренной черными дырами.
Носильщики, бросив носилки, пустились наутек – они боялись солнца. И королева, упав с носилок, запуталась в своем длинном торжественном одеянии. Она не могла скрыться – индерг, прокладывавший ей дорогу, погиб, земля за носилками сомкнулась, и никому не пришло в голову утащить девочку в шахту.
Вольфкоп, слетевший вниз первым, подхватил со стояка мотыгу. Он был готов к бою – но боя не было. Озираясь по сторонам, он увидел свет у подножия высокой стены, покрытой рисунками. И очень быстро он понял, что там лежит Верриберд.
Но, подбежав к белому альву, он замер, глядя на бегущие по стене фигуры. Он еще не понимал, что это такое. Но чувствовал…
Верриберд, уловив присутствие вольфкопа и поймав его запах, с трудом открыл глаза.
– Возьми тряпку, сотри черное с лиц, – приказал он. В приказ белый альв вложил силу. Ослушаться вольфкоп не мог. Он вынул кусок мешковины из прозрачных пальцев и, привстав на цыпочки, стал очищать рисунок.
– Это – я, – вдруг сказал он.
– Да, это ты.
И вольфкоп заговорил – сбивчиво, бестолково, не в силах совладать с собственным языком, пытаясь передать все сразу, что случилось с ним и с его близкими. В пещере же угасал бой. Рев цвергов сменился победными возгласами вольфкопов.
Верриберду не было дела до тех обреченных цвергов, что не успели вслед за альвригами уйти в шахты. Он слушал вольфкопа, и слушал довольно долго. Но он понимал, что тает.
Таять больше не хотелось.
– Возьми меня наверх, к солнцу, – сказал он.
Вольфкоп поднял его на руки, и тут Верриберд услышал крик. Это был короткий крик, и завершился он хрипом.
Обняв вольфкопа за шею, белый альв смог выпрямить спину и оглядеть пещеру.
Он увидел довольных вольфкопов и услышал их вновь обретенную речь. Языки заплетались и зубы не вовремя щелкали и скрежетали, но морды уже были почти лицами.
Речь была – как у людских детей после драки: я его кулаком, а он меня ногой, а я его палкой…
Вернувшийся к вольфкопам рассудок пытался справиться с нажитым за много поколений опытом. Прежде бегуны были мирным племенем, сейчас – племенем, из которого воспитали бойцов. Ничего с этим не поделаешь, подумал Верриберд, и надо попробовать извлечь из этого пользу.
Тут же он спросил себя: какую пользу, для кого? И сам себе ответил: может быть, для тех, кто получил через ту целительницу три комочка силы. Надо понять, что с ними произошло. Возможно, они, чересчур поверив в свои возможности, попали в беду.
– Тут я не пройду, – сказал вольфкоп, взявший Верриберда на руки. И точно – дорогу ему загородили каменные останки индерга.
– Где-то должен быть еще выход, – еле слышно ответил Верриберд.
Вольфкоп повертел мохнатой головой, но другого выхода не увидел. Зато он принял решение.
– Наши – сюда! – крикнул он. – Все вместе ломаем эту гадину!
И это тоже было удивительной новостью: военная служба альвригам и цвергам приучила вольфкопов действовать сообща, раньше за ними такого почти не водилось.
Вольфкопы сошлись возле каменной туши. Она на удивление легко поддавалась киркам и мотыгам. Но Верриберду не давал покоя тот короткий крик.
– Я хочу видеть всю пещеру, – сказал он своему вольфкопу. Тот стал медленно поворачиваться со своим почти невесомым грузом. И белый альв увидел золотоволосую девочку.
Она лежала на своем меховом плаще, раскинув руки. И она была мертва.
– Вы убили ее, – сказал Верриберд.
– Ага, задушили. Не оставлять же. Нам она не нужна. А отпустить – внизу опять будет делать гадости. Лучше уж так, – спокойно ответил вольфкоп. – Хозяин, ее уже не переделать. Мы насмотрелись на этих королев. Гадкие твари.
– Не переделать… – повторил белый альв.
– Мы и других королев убьем. Ты только веди нас, хозяин, – попросил вольфкоп. – Мы знаем, они в тайных пещерах растят новых королев. Воруют у людей, когда они совсем маленькие, и растят. Мы всех найдем и убьем. Всех альвригов, всех цвергов, ты только нас веди!
Верриберд не мог отвести взгляда от убитого ребенка.
Что-то в жизни повторялось: был маленький Энниберд, невинный, как солнечный луч, теперь девочка, вся вина которой была в золотых кудрях.
– Раньше мир не был так жесток, – сказал Верриберд.
– Наверно, – согласился вольфкоп. – Ну-ка, пропустите! Дорогу хозяину!
Вольфкопы разметали по пещере обломки индерга, и Верриберд был вынесен на свежий воздух.
– Положите меня здесь, – сказал он, выбрав место на вершине холма. И вольфкопы уложили его на траву, а сами сели вокруг и приготовились ждать.
Солнечные лучи входили в тело Верриберда и растекались по жилам. Так возвращалась жизнь, которая ему, в сущности, уже не была нужна. Потом он сел.
– Что вы намерены делать? – спросил он своего вольфкопа.
– Мы не знаем. Ты хозяин, ты решай, – ответил вольфкоп.
– А сами вы чего хотите?
– Чего мы хотим?..
Много поколений бегунов, попавших под проклятие и ставших вольфкопами, не знало, что такое свои желания.
– Вы хотите жить возле городов, на лесных опушках, как жили когда-то, и сотрудничать с людьми? – подсказал Верриберд. Но вольфкопы, вновь ставшие бегунами, ничего не помнили.
– Чем вы будете питаться?
– Ты нам дашь пищу, хозяин.
Верриберд понял – они слишком долго были под властью альвригов.
Когда проклятие сделало их полуживотными, звериные инстинкты помогали им находить пищу в лесу. Проклятие спало с них – и они уже не могли охотиться на птиц и зайцев, ловить лапами рыбу в озерах. Рассудок, что все это время, спал, пробудился – но годы службы альвригам не прошли для него бесследно.
Отпускать их на свободу было просто опасно – голодное брюхо заглушит доводы еще не окрепшего рассудка, и в лучшем случае бегуны станут просто подкарауливать на лесных дорогах путешественников и отнимать пищу.
– Когда-то вы быстро бегали, – сказал Верриберд. – Вы носили письма и небольшие грузы между городами, селениями и замками. За это вы получали еду и одежду, а другую еду добывали сами в лесу, на реках и озерах. Вон озеро…
С холма было видно, где в озеро впадают Неринне и ручьи, и острый взгляд белого альва разглядел играющую на порожках рыбу.
– Смотрите, еда! – приказал он. – Вы совсем недавно ловили ее руками, без удочек и сетей. Ступайте, наловите, сколько вам надо.
