– Угу, – кивнул Сюя.
Они еще немного помолчали.
– Уверена… – начала Норико, и Сюя на нее взглянул. – Кэйко просто была напугана… и сбита с толку.
– Нет. – Сёго покачал головой. – Я… я правда любил Кэйко. Но что-то не то, по-видимому, было в манере… в том, как я обращался с ней, когда мы встречались. Вот к чему, по-моему, все сводилось.
– Это неправда, – уверенно возразил Сюя.
Сёго внимательно на него посмотрел. Руки его были сложены на подтянутых к груди коленях. От сигареты в его руке поднимался нежный, будто шелковый, дым.
– Уверен, возникло простое недопонимание. Совсем маленькое недопонимание. Особенно если вспомнить, как эта игра все запутывает. Здесь все против тебя. Ведь именно к этому все сводится, разве не так?
Сёго криво усмехнулся.
– Не знаю, – ответил он. – И уже никогда не узнаю. – Затем Сёго снова достал из кармана манок. – Вот эта штуковина, – сказал он, – досталась мне от нее. В отличие от большинства городских девочек, Кэйко любила походы в горы. В воскресенье, через неделю после начала той проклятой игры, мы должны были вместе пойти понаблюдать за птицами. – Ухватив манок большим и указательным пальцами правой руки и подняв его к самым глазам, Сёго стал изучать его, точно самоцвет. – Она дала мне этот манок… – Он с улыбкой посмотрел на Сюю и Норико. – Больше у меня от нее ничего не осталось. Пожалуй, это мой талисман… хотя особого счастья он мне не приносит.
Когда Сёго убрал манок в карман, Норико вернула ему фотографию. Положив снимок на место, Сёго снова сунул бумажник в задний карман брюк.
– Послушай, Сёго… – вдруг сказала Норико. Сёго повернулся к ней. – Не знаю, как Кэйко тогда себя чувствовала. Но… – Девочке пришлось провести языком по вдруг пересохшим губам. – Но я думаю, по-своему Кэйко тебя любила. Она просто была вынуждена… я хочу сказать… на этой фотографии она выглядит такой счастливой. Ты так не думаешь?
– Правда?
– Конечно, – кивнула Норико. – Она именно так выглядит. И на месте Кэйко… я бы хотела, чтобы ты жил. Я бы не захотела, чтобы ты за меня умер.
Сёго усмехнулся и покачал головой:
– Ну, это просто различие во взглядах.
– И все-таки, – настаивала Норико, – пожалуйста, учитывай и мой взгляд. Хорошо? Пожалуйста.
Губы Сёго слегка шевельнулись, словно он собирался что-то сказать, но затем он просто пожал плечами и улыбнулся. Очень-очень грустно.
Сверившись с часами, Сёго вышел из-под лиственной крыши, чтобы еще раз прочирикать.
73
Когда Сёго в шестой раз прощебетал по-птичьи, дождь совсем перестал. Было уже почти шесть вечера, но на острове все было светло, по крайней мере, по сравнению с предыдущими часами.
Посидев еще немного у скалистой стены, Норико сказала:
– Небо чистое.
Сюя и Сёго дружно кивнули.
Сёго сунул в рот еще одну сигарету и закурил.
Глядя на профиль Сёго, Сюя сомневался, стоит ему поднимать этот вопрос или нет. Наконец он решился:
– Послушай, Сёго.
Не вынимая изо рта сигареты, Сёго на него глянул.
– А как насчет тебя? Кем бы ты хотел стать?
Сёго рассмеялся, выдыхая целое облако дыма.
– Я бы хотел стать врачом. Вроде моего старика. Да, правда, я думал, что врач хотя бы может помогать людям – даже в нашей проклятой стране.
Сюя испытал облегчение.
– Тогда почему бы тебе им не стать? Ты очень даже талантлив.
Сёго стряхнул пепел с сигареты и покачал головой, словно кладя конец этой дискуссии.
– Послушай, Сёго, – подключилась Норико, и Сёго на нее взглянул. – Я знаю, что повторяюсь. Но я должна это сказать. – Она посмотрела в небо и продолжила: – Пожалуйста, живи. Говори, думай, действуй. Иногда слушай музыку… – Девочка немного помолчала, затем продолжила: – Иногда наслаждайся живописью, чтобы она тебя тронула. Много смейся, а иногда плачь. И если ты найдешь чудесную девочку, тогда иди к ней и люби ее.
Все это было очень поэтично. Чистая поэзия.
«Ведь это слова Норико, – подумал Сюя. – А слова, как и музыка, обладают невероятной, просто магической силой».
Сёго молча слушал.
– Потому что именно таков Сёго, которого я по-настоящему любила, – продолжила Норико, глядя на Сёго. Затем она слегка смутилась и добавила: – Это я бы сказала на месте Кэйко.
Столбик пепла на сигарете Сёго становился все длиннее.
– Брось, Сёго, – сказал Сюя. – Разве нет способов порвать этот проклятый режим на куски и при этом не погибнуть? Может быть, получится какой-то окружной путь, но все же… – Помолчав, он продолжил: – Я хочу сказать, мы стали такими добрыми друзьями. Мы будем страшно по тебе скучать. Давай поедем в Америку – все трое.
Сёго погрузился в молчание. Затем, поняв, что его сигарета догорела до фильтра, отшвырнул ее в сторону. Взглянув на Сюю и Норико, Сёго вроде бы собрался что-то сказать.
«Все верно, – подумал Сюя, – давай с нами, Сёго. Мы будем вместе. Мы одна команда».
– Привет, ребятишки…
Раздался до боли знакомый голос Сакамоти. Сюя быстро поднял раненую левую руку правой и взглянул на часы. Под мутным от воды стеклом циферки показывали ровно шесть вечера плюс пять секунд.
– Вы меня слышите? Что ж, полагаю, теперь тех, кто может меня слышать, осталось не так много. Итак, я приступаю к перечислению погибших. Начнем с мальчиков…
Сюя уже лихорадочно напрягал мозги. Оставалось в живых только четыре мальчика: Сюя, Сёго, Хироки и Кадзуо Кирияма. (Конечно, то же самое было верно и для девочек: Норико, Каёко Котохики, Мицуко Сома и Мидзуо Инада). Кадзуо так просто не умрет. А Хироки послал сигнал. Значит, никто из мальчиков не погиб. И тем не менее…
– …тут мы имеем только одного. Номер 11 – Хироки Сугимура.
Глаза Сюи широко распахнулись.
Часть 4
Финиш
74
– Далее, что касается девочек, то список чертовски длинный. Итак, приступим: номер 1 – Мидзуо Инада, номер 2 – Юкиэ Уцуми, номер 8 – Каёко Котохики, номер 9 – Юко Сакаки, номер 11 – Мицуко Сома, номер 12 – Харука Танидзава, номер 16 – Юка Накагава, номер 17 – Сатоми Нода и номер 19 – Тисато Мацуи.
Глаза Сюи встретились с глазами Норико. Губы девочки подрагивали. Они были уже готовы услышать про группу Юкиэ, но Хироки и Каёко – тоже? И Мицуко Сома… и Мидзуо Инада? В итоге… разве это не означало, что теперь остались только они и Кадзуо?
– Не может быть… – выдохнул Сюя. Со времени появления дымового сигнала они не слышали никаких выстрелов. Или Хироки был заколот ножом? Или… правильно ли Сюя расслышал объявление Сакамоти? Может, слух невесть как ему изменил?
