Но что бы ни стало причиной смерти Аргона, он в любом случае стремился скрыть эту причину от всех, кто неизбежно начал бы расследовать его гибель.
«Нет, – подумал Дабит. – Долой абстракции. Кен потратил последние мгновения жизни, чтобы скрыть причину своей смерти от меня. И только из-за моей невнимательности ему в течение многих месяцев удавалось водить меня за нос. Это вполне могло продолжаться вечно. Я вступил с ним в сговор, чтобы скрыть это от самого себя».
Дабит просмотрел отчет об отсутствующих файлах, полученный намного позже. Как он и предполагал, причина не указывалась. Подозревался сбой местной системы, возможно вызванный чьими-то действиями неизвестной природы.
Других отчетов не было. Наверняка составитель отчета ожидал, что ему поручат продолжить работу и определить причину сбоя. Вероятно, без приказа у него не имелось полномочий на более глубокое расследование. Но приказ так и не поступил.
«Я мог отдать такой приказ, – подумал Дабит. – Но не придал этому значения. А чему я придаю значение сейчас?»
Еще не успев сформулировать вопрос, он заметил, что в отчете есть и вторая страница. Поскольку первая состояла всего из трех строчек текста без ссылки на дальнейшие материалы, Дабит мог десять раз видеть этот отчет, не замечая, что у него есть продолжение.
Он переключился на следующую страницу, и она оказалась полностью заполненной – не данными, которые было поручено искать, но скорее полным описанием того, чего найти не удалось.
«Ты оказался лучше меня, – мысленно похвалил Дабит неизвестного следователя. – Даже не имея приказа, ты задокументировал все пробелы в записях с камер. Мы не сумели отследить, когда они были уничтожены, но ты перечислил эти места и соответствующее стертым записям время».
Это уже был какой-то путь. Начальное время всех удаленных фрагментов совпадало с округлением с точностью до получаса, а конечное время сдвигалось каждый раз на минуту, вплоть до последнего, за несколько секунд до того, как умирающий Кен покинул свой кабинет.
Теперь стало ясно, когда были удалены записи. Каждый фрагмент имел одно и то же начальное время, заканчиваясь в тот самый момент, когда Кен его удалял.
Он мог удалить все сразу, и одинаковым для всех фрагментов было бы конечное время. Почему Кен этого не сделал? Очевидно, потому, что не знал, когда умрет. Он не знал, успеет ли завершить удаление информации. Если бы он начал отмечать все фрагменты, но умер, не успев закончить, информация бы не пропала и все его действия остались на экране. Файлы бы никуда не делись, и действия Кена вызвали бы особый интерес именно к тем записям, которые ему хотелось уничтожить.
Так что Кен удалял их по одной.
Сперва – наверняка самые важные. Так какая запись была стерта первой?
Коридор перед третьей и четвертой лабораториями. Затем – зал каталогов в ХИЖ. Затем входной вестибюль. Затем…
Кен стирал свой путь из третьей лаборатории.
Последние два фрагмента никак не были связаны с маршрутом от третьей лаборатории к кабинету Кена. Дабит вначале не мог понять, какое отношение они имеют ко всему остальному, но потом сообразил: Кен, вероятно, понял, что, удаляя записи, одновременно выдает себя, и начал стирать данные из других зон наблюдения в качестве отвлекающего маневра. Но затем боль стала настолько нестерпимой, что он сдался, чувствуя близкую смерть. Он сделал все, что мог. Отключив компьютер, Кен вышел из кабинета, а потом… Пытался ли он позвать на помощь? Нет. Он получил бы помощь гораздо быстрее, если бы позвонил кому-нибудь из кабинета. Кен просто хотел, чтобы его тело нашли.
Ему было нужно, чтобы яд успели обнаружить до того, как тот распадется. Он не пытался скрыть причину своей смерти – лишь способ, каким яд попал в его организм.
Пора было выяснить, что находилось в третьей лаборатории.
Ответ был прост. Ничего.
Образцы инопланетной жизни сканировались всеми возможными способами, а затем данные передавались на серверы за пределами планеты. Ученые и студенты Ста миров изучали их, печатая трехмерные и двухмерные модели, анализируя химический состав, а затем составляя детальные отчеты. После того как каждый образец был просканирован и загружен, физический оригинал подлежал сожжению, если только ему не предназначалась иная судьба вроде «выпуска в дикую природу» (только для живых организмов) или «возврата в естественные условия».
Дабит видел, что большинство образцов предназначались именно для возвращения в естественные условия – иными словами, их вывозили за пределы комплекса и закапывали. В прежние времена некоторые живые образцы выпускали в дикую природу – включая и нескольких просканированных льопов. Дабит попытался представить, каким образом удавалось это проделывать на ранних этапах деятельности ИС. Откуда они знали, какие транквилизаторы и в каких дозах подойдут льопам? И как другие члены стаи позволяли им забрать обездвиженных?
Дабит решил, что подумает над этим позже. Так или иначе, льопов возвращали на волю, вероятно, без особого для них вреда.
Что означал для льопов факт, что люди похитили нескольких из них, забрали, а потом вернули? Какой они могли сделать вывод?
Возможно, они усвоили единственный важный для них урок: люди могут обездвижить их, когда захотят, но не убьют, если ты сам к этому не принудишь.
Дабит сомневался, что прежняя пиратская колония поступала с льопами столь же мягкосердечно – в любом случае у ее обитателей не было соответствующего снаряжения. Возможно, первый урок для льопов стал кровавым: не пытайся нападать на людей. Ты можешь разорвать человека на куски, но только если подберешься достаточно близко, чего тебе никогда не удастся. Дабит вспомнил материалы, которые изучал, когда летел на Каталонию. Да, пираты даже называли это Войной с псами.
Каталонские первопоселенцы всему дали свои имена. «Льоп» было искаженным «лобо» – волк. Но пираты никогда не называли льопов волками, поскольку волками, кровавыми волками и космическими волками именовали их самих. Наверняка пираты гордились этими кличками, поэтому никак не могли назвать так своего единственного врага. Если пираты были волками, то эти инопланетные костогрызы стали для них псами.
Так что ко времени появления на планете ИС льопы наверняка научились рассматривать людей как угрозу, если не как добычу. Соответственно, обездвиживание, изучение и возврат льопов в природу могли стать сигналом к новым взаимоотношениям с людьми. Данная группа поселенцев оказалась не заинтересована в том, чтобы убивать.
Возможно, именно поэтому Эндрю Виггин мог невредимым сидеть среди льопов – по крайней мере, пока. Поэтому Кен Аргон мог жить с льопами в течение нескольких дней подряд, а дважды – даже по несколько недель.
Третья лаборатория была пуста. Все оставшиеся образцы хранились в холодильных шкафах второй, самой большой лаборатории. В первой же проводились крайне малочисленные текущие исследования – в ХИЖ оставались лишь один ксенолог и несколько специалистов, изучавших новые образцы, которые могли появиться в процессе исследования планеты. Третья лаборатория не использовалась вообще.
