— Что там с подполковником Лихаревым?
— У «Генералова» есть опасения насчет него. Но я тут придумал одну маленькую хитрость… Твоя помощь нужна только в одном. Если что, я ночевал дома, это ты должна подтвердить даже под присягой…
Глава пятая
Усевшись за стол, я перевел свою трубку в режим трансляции Wi-Fi-сигнала, включил ноутбук, вошел в Интернет и в первую очередь проверил почту. Письмо пришло с незнакомого адреса, и я скачал на компьютер присланный Самохиным видеосюжет, потом, не просматривая его, по системе «поиска» в браузере нашел на карте райцентра отделение Следственного комитета. Оно располагалось, как оказалось, в одном здании с районным судом, где занимало целый третий этаж. Здание суда я знал. Это старое здание, похоже, что деревянное, но поверху оштукатуренное. Раньше так строили. Деревянные дома обивали досками, поверх досок обивали дранкой, на которую накладывали штукатурку. Это меня устраивало. Для деревянного здания достаточно будет одной термобарической гранаты. Плохо, что через дорогу располагается райотдел полиции, но пока там хватятся, я уже уеду и буду, надеюсь, далеко. Просматривать видеосюжет я так и не стал, сберегая время. Сделав Тамаре знак следовать за собой, снова сходил к тайнику и убрал в него три запасные гранаты к огнемету. Объяснил ей на всякий случай, как им пользоваться, как открывать и закрывать. После чего переложил из багажника мешок с шерстью ньюфаундленда, прикрыв им огнемет, пистолет, который захватил с собой, переложил из кармана за брючный ремень, потрепал Тамару по плечу, по-мужски прощаясь, и поехал.
До асфальтированной дороги я не рисковал. Не набирал скорость, памятуя о небольшом клиренсе своей машины и об опасном грузе, что лежал у меня между сиденьями. Вовремя притормаживал перед каждой ямкой или бугорком, одним словом, вел машину аккуратно. А вот по асфальту уже погнал вовсю. Дорога до райцентра богата множеством крутых поворотов, но я умело в них вписывался, срезая углы и возлагая надежды на электронный стабилизатор поперечной устойчивости. Мне еще при покупке «Камаро» говорили в автосалоне, что такого стабилизатора, как у «Камаро», нет ни у одной машины в мире. Стабилизатор действительно работал идеально, позволял, не снижая скорости, входить в любые повороты и при этом убирал крены почти полностью. Я и опомниться не успел, как оказалось, что подъезжаю к повороту на наш райцентр. На стационарном посту ДПС свет не горел, значит, полиции там не было.
— Можно сказать, повезло ментам… — сказал я сам себе, поправляя рукоятку пистолета за поясом.
Честно говоря, я не думал о том, что против них придется применять оружие, но, если бы потребовалось, применил бы его, не задумываясь. Это уже стало вопросом моей личной безопасности. А от моей безопасности во много зависела безопасность и моей жены, и всей «конторы», которую возглавлял полковник в отставке Самохин. Хотя я почти ничего не знал о деятельности этой «конторы», тем не менее она платила мне деньги, обеспечивала работой, а сам Валентин Юрьевич Самохин был моим старым боевым товарищем. Ну, может быть, и не товарищем, может быть, командиром, тем не менее своих командиров тоже не предают. И я должен был позаботиться о себе, чтобы не подставить тех, о ком обязан заботиться. Это была старая прописная истина, и с годами она не потеряла своего изначального смысла и значения.
В райцентр я въехал почти величественно, сияя еще не затертым лаком кузова под светом уличных фонарей, проехал мимо оставшегося слева здания райотдела полиции. К моему удовольствию, на крыльце никто не стоял и не курил, как бывало раньше, когда я проезжал мимо на «Волге». Но это всегда было днем — ни разу я не приезжал в райцентр в темное время суток, а по вечерам свет там горел только в холле и окне дежурного. Я проехал мимо, но успел посмотреть и направо, на трехэтажное здание суда. На первом этаже в каких-то окнах свет еще горел. Да и на втором этаже светилось три окна. Наверное, там были дежурные — и менты из охраны, и судьи, может быть, работали уборщицы. Но на третьем этаже света со стороны дороги вообще не было. С другой стороны здания тоже проходила дорога, но там движение было, как я помнил, односторонним — только встречным. Вообще-то свет где-то гореть должен. Ведь в Следственном комитете всегда есть дежурная следственная бригада.
Чтобы подстраховаться, я, проехав метров сто пятьдесят, свернул направо, выехал на дорогу с односторонним движением и остановился рядом со сквериком, примыкающим к интересующему меня зданию. Позади меня стоял только автомобильный кран, но в кабине никого не было.
Отсюда мне было видно, что в окнах третьего этажа свет все же горел в каком-то кабинете в четыре широких окна. К сожалению, я не знал, в каком крыле располагается кабинет подполковника Лихарева, но, прекрасно представляя силу горения термобарической гранаты, надеялся, что силы огня хватит на весь третий этаж и, возможно, на другие. Здание было не слишком высоким, хотя и возвышалось над окружающими одно- и двухэтажными строениями. Прихватив с собой огнемет, я осмотрелся по сторонам, никого поблизости не увидел и, перешагнув через низенький, литой из чугуна заборчик, ушел в кусты скверика, через которые прошел еще шагов двадцать. Прикинул там возможность выстрела и, часто оборачиваясь и глядя вверх, вернулся назад на пятнадцать шагов. С этого места стрелять в просвет между деревьями было более-менее удобно.
Подняв тубу-контейнер и прижавшись к резиновому наглазнику прицельного приспособления, я прицелился в левое торцовое окно. От кабинета, где горел свет и, видимо, сидела дежурная следственная бригада, расстояние было солидным. Никто из людей пострадать не должен был. Ну, вызовут они пожарных, а сами благополучно выйдут на улицу. Конечно, по доброму-то следовало стрелять в окно второго этажа. Тогда пожар охватил бы все здание, и если возник бы разговор о поджоге, то его отнесли бы к вине кого-то из тех, чьи дела в настоящий момент суд рассматривал. И не возникло бы подозрения, что подожгли отделение Следственного комитета. Но в этом случае могли бы пострадать люди, находившиеся в здании суда на втором этаже, например, какая-нибудь бабушка-уборщица. А я не желал брать такой грех на душу, не хотел заставлять внуков и внучек плакать на похоронах бабушки. Да и следственная бригада в худшем случае могла бы не успеть выйти с третьего этажа через дым и пламя. Это тоже непричастные люди, ненужные и неоправданные жертвы.
Хотя я знал, что огнемет практически не имеет отдачи, но, привыкнув стрелять из автомата с оптикой, где отдача способна тем же прицелом поставить синяк под глазом, я отстранился на необходимое расстояние, когда в прицеле появится скругленная тень, и нажал на спусковой крючок, хотя в огнемете он и называется, как я вспомнил, пусковым крючком. Граната вылетела с предварительным шипением, но в полете я ее не видел, видел только, как из тубы-контейнера вылетел картонный круглый короб-удлинитель, благодаря которому граната способна лететь значительно дальше и быстрее. Короб упал на землю в двух метрах от меня. Одновременно с этим раздался звук разбитого стекла. Но это бились осколки стекла, что упали с третьего этажа, а самого звука прохождения гранаты через оконное стекло я не слышал. Зато услышал звук громкого взрыва. На третьем этаже сразу запылало бело-красное пламя, и из выбитых окон повалил черный дым. Я подобрал короб удлинителя и сразу отнес в машину вместе с использованным контейнером гранатомета, уже непригодным для дальнейшей стрельбы. Уложил все это под мешок с собачьей шерстью. Осмотрелся, увидел только в темноте красный огонек сигареты — кто-то шел по тротуару и курил на ходу. Услышав звук взрыва и увидев пламя и дым над зданием, остановился и то ли выронил, то ли проглотил сигарету. Короче, огонек погас.
