— Как ты сюда попала? — спросила она. — Здесь редко кто бывает.
— Но только не ты.
— О да, я часто сюда прихожу, — призналась новая знакомая. — Здесь я могу побыть наедине с собой.
Мы дошли до конца коридора, который плавно перетек в картинную галерею. На стенах висели портреты мужчин и женщин. По нарядам и прическам можно было проследить к какой эпохе принадлежит изображение.
— Кто эти люди? — я изучала незнакомые лица.
— Главы Черного клана с женами, — откликнулась Лэя.
— Как интересно. Расскажи подробнее.
Лэя замолчала, принимая решение, а потом кивнула:
— Хорошо, расскажу. Портреты глав клана рисуют сразу после их вступления в должность, а портреты их жен — после свадебного обряда. Главой любого клана может стать только теург. Если его нет, назначается временный заместитель. Рождение теурга невозможно предсказать, а тем более спровоцировать, поэтому преемственность идет не обязательно от отца к сыну. Но сиру Корвину повезло — он старший сын теурга и сам теург.
— От отца к сыну, — пробормотала я. — Как раз тот редкий случай.
— Верно, — кивнула Лэя. — А еще Прародитель позаботился, чтобы из четырех теургов, живущих в одно время, двое рождались мужчинами, а двое — женщинами.
— Умно, — хмыкнула я. И здесь Прародитель все учел. Разбил теургов на пары.
Мы шли вдоль портретов, Лэя называла имена и давала краткую справку, делая упор на женщин.
— Миледи Катрина, — указала она на изображение женщины с царской осанкой и огненными волосами — признаком Красного клана, — тоже глава. Только Красного клана.
— Как же они делили обязанности?
— Все теурги — главы кланов. В каждой семье договаривались по-своему. Кто-то жил по полгода в одном клане, потом полгода в другом. Иные жили отдельно в своих кланах, встречаясь на нейтральной территории. Кому, как удобнее. Миледи Катрина прожила душа в душу с главой Черного клана сорок лет, родила пятерых детей, один из которых получил дар теурга.
Я улыбнулась, всем сердцем надеясь, что у нас с Корвином будет также. Много-много лет безмятежного счастья, взаимной любви и уважения. О чем еще мечтать?
Если поначалу истории Лэи были наполнены светом и любовью, то чем глубже мы продвигались в недра галереи, тем мрачнее они становились. Отношения глав с женами менялись, раз за разом делаясь все напряженнее и хуже.
— Миледи Оттия, — с очередного портрета смотрела молодая девушка с таким грустным лицом, что хотелось ее обнять и пожалеть. Волосы у нее были серебристыми, как у меня. — Муж забрал у нее благодать и место главы Серого клана. Это первый случай, когда Черные правили сразу двумя кланами. До конца своих дней Оттия прожила затворницей. Детей у нее не было.
— Почему?
— Муж не особо ее жаловал, — ответила Лэя. — Забрав благодать, он потерял к ней интерес.
Начиная с миледи Оттии истории повторялись. Главы клана использовали жен для получения благодати, а потом теряли к ним интерес. И это в лучшем случае. В худшем, если верить Лэе, несчастные девушки умирали при загадочных обстоятельствах. Прямо как аликорн Теодора.
Истории о чужом счастье превратились в страшилки. Я обхватила себя за плечи. Мне было не по себе в этом мрачном портретном зале. Вдруг пришло в голову, что этих людей давно нет в живых, и мы любуемся на своего рода надгробия.
В стройном ряде портретов обнаружилась проплешина — одна картина отсутствовала. Я поинтересовалась:
— Этот глава не был женат.
— Отчего же? Сир Эндрюс сочетался браком, как и положено, с девушкой-теургом из другого клана.
Я присмотрелась к молодому мужчине. В отличие от предков у него были добрые глаза. Он располагал к себе.
— Где же портрет его жены?
— Его убрали, чтобы не напоминал о позоре. Миледи Илона — жена сира Эндрюса — была своеобразной женщиной.
Это все, чего я добилась от Лэи. Она сама не до конца знала этот инцидент, так как тот хранился в тайне. Чтобы не произошло тогда, Черный клан предпочел об этом забыть, вырвав позорную страницу из истории.
— А как звали эту девушку? — я указала на последний женский портрет. На нем улыбалась светловолосая девчушка от силы лет четырнадцати.
— Миледи Рада. Самая юная из жен.
— Ее в таком возрасте выдали замуж? — изумилась я.
— Как проснулась магия, так и выдали, — пожала плечами Лэя.
Рада погибла спустя год после свадьбы — упала с аликорна в бесконечную пропасть, едва родив Корвина. Вроде случайность, но в череде прочих подобных случайностей выглядит подозрительно.
— Получается, у Корвина с Теодором разные матери? — сделала я вывод.
— Верно. Но никто толком не знает, кто мать Тео. Сир Аллистер просто однажды принес его в Замок и объявил своим сыном. Тео тогда было не больше месяца.
Я посочувствовала братьям. Они, как и я, не знали матерей. Правда, у них был папа. Мне пришло в голову, что на портрете рядом с миледи Радой изображен их отец — сир Аллистер. Я внимательнее присмотрелась к мужчине с резкими чертами лица. По спине пробежал холодок. Шестое чувство подсказывало, что с подобным отцом детство вряд ли было безоблачным. Вдруг стало очень жаль Раду.
— Отец Корвина и Теодора умер два года назад, — сказала Лэя, видя мой интерес к портрету. — Ему перерезали горло прямо в кабинете. Корвина в тот момент не было в Замке. Лишь поэтому его не обвинили в убийстве. Сир Аллистер никому не доверял, а значит это мог сделать только кто-то из своих.
— Немудрено, что из четырех кланов два погибли, — покачала головой я. — С таким-то уровнем смертности.
— Проблема не в этом, а в кровосмешении, — откликнулась Лэя. — На протяжении сотни лет представители кланов женились между собой, чтобы пробудить благодать. Это сказалось на потомстве. Оно медленно, но верно вырождалось. Вот и результат.
Я передернула плечами. На все-то у Лэи есть ответ, да еще такой циничный.
Следом шел портрет Корвина. Здесь он был величественным и далеким. Мне не понравилась работа художника. Он превратил Корвина в бездушное изваяние. Губы были сложены в жесткую ухмылку, а ведь они способны улыбаться. При этом в уголках его глаз образуются морщинки-лучики, делая взгляд теплее и сглаживая недовольные складки на лбу. Будь я художником, непременно бы запечатлела его улыбку.
Место за Корвином пустовало. Оно предназначалось мне. Учитывая судьбы предшественниц, я опасалась его занимать. Закрадывались мысли о том, что мной тоже хотят воспользоваться. Что я нужна лишь для получения благодати. Не это ли мне втолковывал Двэйн?
Хорошее настроение улетучилось, как его и не было. Все-таки некоторые вещи лучше не знать. Недаром говорят: меньше знаешь, крепче спишь. Этой ночью меня точно посетят кошмары.
