Глава 4
Гептамерон
Годы замужества мало изменили герцогиню Алансонскую. Конечно, Маргарита не была уже так беззаботна, как в юности, но то, что составляло ее прелесть, ее обаяние, осталось прежним: блеск и быстрота ума, простота и величественность в движениях. Только в лице появилась как будто строгость, а черные глаза казались грустными.
Утверждали (например, Вольтер), что она не выносила и презирала своего супруга. Это неверно. Напротив, многие сохранившиеся документы (письма и поэтические произведения Маргариты) свидетельствуют, что в их семейной жизни господствовали мир и согласие и что герцогиня заботливо и добросовестно исполняла все свои обязанности по отношению к супругу, который был, кажется, весьма к ней привязан. И все-таки она была одинока.
Человек, с которым связала ее судьба, жил рядом с ней, не понимая ее, поскольку не мог подняться до ее духовной высоты. Это тяготило Маргариту, но она научилась терпению, к тому же привыкла не думать о себе, забывать себя для других, и только иногда, случайно, бывало, что вырвется у нее какое-нибудь восклицание, подавленный вздох, выдавая истинное настроение ее души. Такое случалось в ее переписке с епископом Брисонне, который с 1521 года стал близким ей человеком, другом и наставником. В одном из писем Маргариты к нему мы наталкиваемся на простую фразу, звучащую искренне и с неподдельной тоской: «Как холодно, как леденеет сердце!» (Le temps est si froid… le cœur est glacé!)
Высокая и стройная, всегда, кроме особо торжественных событий, одетая в черное платье, с длинным черным же покрывалом на голове (Маргарита особенно любила черный цвет, по этому поводу даже написано ею стихотворение), герцогиня Алансонская резко выделялась на фоне придворного блеска и мишуры. Она неизменно являлась центром, к которому все стремилось. Честолюбивый могущественный герцог Бурбонский, владевший чуть не половиной всей Франции, и адмирал Бониве, легкомысленный Дон Жуан XVI века, любимец Франциска и его верный друг детства, были страстными поклонниками герцогини. Адмирал отважился даже на поступок, о котором рассказала сама Маргарита в «Гептамероне». Сделаем несколько замечаний относительно этого сборника новелл, сослужившего очень плохую службу репутации Маргариты.
Она писала свои новеллы не для публики. Рассказы предназначались для тесного круга близких ей людей, друзей и знакомых. В то время был в большом ходу обычай, описанный и в «Декамероне» Дж. Боккаччо, и в «Гептамероне», – в дружеской компании коротать время, забавляясь поочередно рассказами. По указанию Маргариты один из ее секретарей, Антуан Ле Масон (Le Maçon) в конце 1530-х годов перевел «Декамерон» на французский язык (конечно, переводчик посвятил сей труд своей королеве), и это стало значительным событием. (Сборник был издан лишь в 1545 году, а до конца века выдержал около 20 изданий. «Декамерон» значит «десятидневник»; в книге выведены 10 лиц, которые ежедневно по очереди выступают в роли рассказчика – каждый рассказывает свою новеллу, так что за 10 дней было услышано 100 новелл.) «Декамероном» зачитывались при дворе, и даже у некоторых появлялось желание написать нечто подобное. Однако из всех попыток более или менее удалась только одна – это «Гептамерон» самой Маргариты.
Название «Гептамерон» было дано сборнику не автором, а издателем, усмотревшим тот же план, по которому написан и «Декамерон». Но сборник Маргариты остался неоконченным, так как события последних лет были слишком серьезны и тягостны для нее. Поэтому вместо нового «Декамерона» получился «Гептамерон», то есть «семидневник» (в сборнике Маргариты – 72 новеллы).
Маргарита писала (или вернее сказать, записывала) свои новеллы между делом, в свободные минуты, предназначавшиеся для отдыха от серьезных и важных занятий, а еще чаще – во время дальнего путешествия, чтобы убить скуку многодневного пути.
Брантом рассказывает:
Маргарита, забавляясь, написала книгу, называемую «Новеллы королевы Наваррской», изложенную таким славным и легким языком и богатую такими прекрасными рассуждениями и сентенциями… Большую часть своих новелл Маргарита писала в носилках, путешествуя по стране, потому что дома у нее всегда были более серьезные занятия. Так мне говорила моя бабушка, ее статс-дама, путешествовавшая всегда вместе с ней в ее носилках и обыкновенно державшая ей чернильницу, пока королева писала свои новеллы так быстро и искусно, как будто ей кто-нибудь их диктовал.
Конечно, с чисто литературной точки зрения «Гептамерон» значительно уступает своему классическому прототипу, хотя он и не лишен крупных достоинств, не позволяющих историку французской литературы XVI века пропустить его в своих исследованиях. Первое из этих достоинств – это язык, которым написаны новеллы. Маргарита писала так, как говорили при дворе ее брата и в ее дворцах. В то время литературный язык только формировался, и она бессознательно создала первое прозаическое сочинение, которое даже и теперь читают без словаря и которое долго пользовалось широкой известностью. Сам Лафонтен не раз заимствовал сюжеты из ее сборника. Но, уступая «Декамерону» в литературном значении, «Гептамерон» имеет для нас одно громадное преимущество. Его рассказы правдивы; все они, за исключением пяти-шести, основаны на истинных фактах и происшествиях, с точным указанием времени и места и с переменой лишь собственных имен, вызванной тем обстоятельством, что некоторые из действующих лиц еще тогда были живы.
Титульный лист первого издания «Гептамерона»
Другая отличительная черта этого сборника (и тоже имеющая немалую ценность в глазах биографа Маргариты) заключается в тех эпилогах, которыми сопровождается каждая новелла и которые являются не чем иным, как рассуждениями самого автора по поводу рассказанного.
Эти эпилоги помогают нам понять, каким образом Маргарита – такая, какой мы ее знаем, – могла написать «Гептамерон». Ее книга прославлена как одна из неприличнейших, а между тем, если сравнить новеллы Маргариты с другими новеллами того и предшествовавшего времени, будет нетрудно убедиться, насколько «Гептамерон» сдержаннее тех образцов, которые королева имела перед собой. Кроме того, при чтении ее сборника постоянно чувствуется отношение самого автора к рассказываемому и не остается сомнения в том, что если Маргарита и написала новеллы, кажущиеся сегодня непристойными, то сделала так не потому, что ее якобы испорченное воображение находило в этом особого рода удовольствие, а только потому, что в ее время иначе не умели писать, да и не видели в том, что содержат новеллы, ничего неприличного.
Описывая слабости и пороки, Маргарита нисколько не прикрашивает их, не делает заманчивыми, а изображает строго и правдиво, ясно подчеркивая, что они – отрицательные стороны человеческой природы и что их нужно избегать.
