Начальник отряда у Потэтынзы полковник Громов в 11 часов 50 минут вечера доносил следующее о сосредоточении японцев у Хусанских высот: с высоты вновь избранной артиллерийской позиции у Потэтынзы можно было наблюдать выше Ичжоуского утеса переправу значительных масс пехоты и примерно трех батарей не на вьюках, слышен был стук колес на правом берегу Ялу…
Расположение войск Тюренченского отряда в ночь на 18 апреля было следующее:
В центре, левее Телеграфной горы, за своими окопами были расположены 2-я, 3-я, 4-я, 6-я, 9-я и 12-я роты полка; ближайшей поддержкой им служили 7-я и 8-я роты того же полка. Правее Тюренчена в передовой линии была расположена 6-я рота 11-го полка и 8-я рота 24-го полка под общей командой подполковника Яблочкина. В частном резерве их находились 5-я и 8-я роты 11-го полка. В общем резерве Тюренченского участка находились 1-я, 5-я, 10-я и 11-я роты 12-го полка и охотничьи команды 10-го и 12-го полков, расположившиеся вблизи штаба. Тут же стала и пулеметная рота. Позиция у Потэтынзы была занята девятью ротами 22-го полка и 7-й ротой 11-го полка, находившейся в береговых окопах у р. Эйхо. Вечером 17 апреля полковник Громов отодвинул батарею на 200 сажен к югу, в горы, дабы предохранить ее от жестокого шрапнельного огня, которым она была обстреляна утром.
У Чингоу стояли три роты 22-го полка и два орудия 3-й батареи 6-й артиллерийской бригады, охраняя переправу и дорогу из д. Цуансанди. Для связи с Потэтынзским отрядом и сего последнего с Чингоуским были выставлены посты от охотничьей команды 12-го полка.
Около 11 часов вечера в штаб дивизии вновь явился командир 12-го полка полковник Цыбульский и доложил, что есть все данные предполагать завтра штурм позиции; что силы японцев, несомненно, превосходны; что полк понес уже значительные потери от бомбардировки 17-го; что снаряды осадных орудий прямо невыносимы для пехоты и что он не ручается, что спокойно отведет войска с своих позиций, что окопы невозможно занимать, так как завтра японцы специально будут их обстреливать.
После обсуждения этого вопроса с начальником моего штаба я послал следующую телеграмму в Санчен начальнику отряда.
«При сегодняшней (17 апреля) бомбардировке Тюренчена 6 осадными орудиями и по крайней мере 6 батареями полевых орудий, продолжавшейся с 10 часов 20 минут утра, с краткими перерывами, до 5 часов 30 минут вечера, причем выброшено на Тюренченскую позицию не менее 2000 снарядов, Тюренченский отряд не понес больших потерь благодаря лишь тому, что артиллерийский огонь японцев был исключительно направлен на батареи у Тюренчена и частью на места, где предполагались резервы, которые и понесли значительные потери. Половина отряда занимала береговые окопы, сегодня по окопам не стреляли, вероятно не заметив перехода в окопы. После 3 часов начали стрелять исключительно из осадных орудий, причем забросали положительно огромную площадь тыла позиции, очевидно, предполагая отступление обозов и отряда. Сегодня ночью, очевидно, полевые батареи будут переброшены на острова, и нужно думать, что обстреляют все окопы, которые, вероятно, им хорошо известны. При таких условиях отряд будет играть пассивную роль и нести большие потери, которые даже трудно предугадать. Соглашаясь с мнением начальника участка обороны, я полагал бы своевременным занять следующие за Тюренченом возвышенности этой же ночью, оставив в передовой линии охранение, которое с рассветом отойдет.
Стратегического положения не касаюсь, так как оно вашему превосходительству известно лучше меня.
2-я батарея и сегодня понесла большие потери и через 15 минут замолчала. Подробности о потерях донесу дополнительно. Прошу немедленного указания. Генерал Кашталинский».
В ответ на это я получил следующую телеграмму от начальника штаба Восточного отряда.
«Срочно генералу Кашталинскому.
Начальник отряда приказал людей с занимаемых мест никуда не уводить и только в случае бомбардировки, в начале ее, разрешил, оставив сторожевое охранение, отвести людей сажен на 100, на 200 далее на ближайшие возвышенности с целью скрыть, но не уходить. Полковник Орановский».
Таким образом, бой 18 апреля должен был быть упорным, так как в случае наступления превосходных сил предстояло успеть отодвинуть войска из Шахедзы и, главное, успеть эвакуировать 9-й госпиталь, лазарет, этап № 8 с его запасами и значительные запасы зерна, закупленные в Шахедзах.
Никаких распоряжений из штаба отряда о том, чтобы убирать тыл, я не получил.
В 3 часа ночи я получил донесение из 12-го полка о том, что на островах слышен стук колес, шум переправы и грохот перевозимых по мостам орудий. Видно было, что японцы готовились к штурму.
Ровно в 5 часов утра, с восходом солнца, раздался первый залп неприятеля по Тюренченской позиции. Эта позиция обстреливалась как с фронта, с островов, так и с двурогой горы, на которой была ночью поставлена батарея, место для которой видел еще 16 апреля начальник штаба дивизии подполковник Линда после занятия Хусанских высот.
Ход боя. Вслед затем, около 5 с половиной часов утра, шрапнельный огонь был направлен к стороне Потэтынзы. Ход боя пока по донесениям и опросам командира 12-го полка и оставшихся в живых батальонных и ротных командиров представляется в следующем виде.
Центр.
С рассветом сторожевые роты 2-я, 3-я, 4-я и 6-я отошли в свои окопы. В начале 6-го часа утра были замечены на левом берегу Эйхо редкие цепи японцев, за которыми шли густые колонны пехоты. По ним был сначала открыт сильный залповый, а затем и пачечный огонь. Роты в окопах терпели сильный урон от шрапнельного продольного огня. Полковником Цыбульским постепенно были влиты в боевую линию 5-я, 10-я и 11-я роты.
Около 8 часов утра японцы под прикрытием сильного флангового огня вылезли на берег и вскоре роты боевой линии стали, не ожидая штыковой схватки, отходить из окопов на следующие возвышенности.
Увидев отступающие части 12-го полка, я в 9 часов утра приказал занять для поддержки отступающих тыловую позицию, на которой были поставлены 4 орудия в центре, справа пулеметная рота, 7-я и 8-я роты 12-го полка и слева — части рот боевой линии: 2-я, 3-я и 5-я роты 12-го полка.
Для продольного обстреливания долины р. Хантуходзы были поставлены 3 орудия 2-й батареи 6-й артиллерийской бригады (четвертое орудие было подбито 17 апреля и оставлено при зарядных ящиках).
Расстроенные боем 4-я, 6-я, 9-я, 10-я и 12-я роты 12-го полка и 1-я рота, находившаяся при знамени, отошли в резерв за тыловую позицию. Около 4 часов утра на позиции батальона 11-го полка приехал начальник отряда генерал Засулич со штабом и затем в начале 6-го подъехал к штабу дивизии. Узнав о движении сильных японских колонн, начальник отряда послал старшего адъютанта штаба дивизии генерального штаба капитана Кржеминского к резерву в Тензы с приказанием немедленно привести остальные два батальона 11-го полка и 3-ю батарею 3-й артиллерийской бригады, после чего уехал с позиции к резерву. Это было в 7 часов 25 минут утра. Подкрепления эти из резерва могли прибыть не раньше 11 часов утра. Расстановку войск на второй позиции делал я лично в сопровождении моего начальника штаба. К 10 часам к левому флангу подобрались около 4 сборных рот 12-го полка.
