С экономической и культурной точек зрения к жизненным интересам России на Дальнем Востоке необходимо, по моему мнению, в настоящее время причислить, независимо от неприкосновенности русских границ и державных прав России относительно Владивостока, Уссурийского края и других местностей, а равно отсутствия ограничений для содержания флота на Дальнем Востоке, — сохранение в нашем полном распоряжении или в крайнем случае под нашим исключительным влиянием рельсовой линии, соединяющей Владивосток с Сибирской железною дорогою, а равно пароходные сообщения, связывающие эту линию с русскими владениями по Сунгари. Если бы, по условиям мирного соглашения, эти сообщения, и в особенности указанный рельсовый путь, были изъяты из нашего распоряжения, то, на мой взгляд, такое соглашение не могло бы служить залогом прочного мира, а, напротив, заставило бы каждую из сторон по-прежнему относиться к намерениям другой с недоверием и опасением и истощать свои экономические силы на приготовления к новому вооруженному столкновению. То же самое имело бы место и в том случае, если бы мирный договор предоставил японскому правительству право держать в течение продолжительного времени свои военные силы после заключения мира в районе Китайской Восточной железной дороги, т. е. в пределах двух северных провинций Маньчжурии, ибо присутствие здесь японских войск не могло бы не служить постоянным поводом к возникновению между нами и Японией нежелательных недоразумений.
Но если, таким образом, удержание за нами сообщений Сибирской железной дороги с Приморским краем имеет первостепенное для наших интересов значение, то, с другой стороны, нельзя не признать, что и здравый смысл, и результаты военных действий требовали бы отказа от наших прав на арендуемую нами у китайского правительства часть Ляодунского полуострова и участок южной ветви Китайской Восточной железной дороги, от Порт-Артура и Дальнего примерно до южной границы Гиринской провинции или в крайности до пересечения этой ветви с верхним течением Сунгари. При этом необходимо было бы, однако, настоять на том, чтобы означенный участок Южно-Маньчжурской ветви перешел в собственность Китая путем досрочного выкупа, ибо оккупация японцами территории, по которой проходит эта железная дорога, или передача ими этой территории Китаю по принципам международного права отнюдь не создает еще для Японии или для Китая права собственности на это частное акционерное предприятие. Само собою разумеется, что при установлении подлежащей уплате Китаем выкупной суммы за железную дорогу стоимость последней могла бы быть сокращена в виду разрушений, произведенных на ней военными действиями; сокращение это, однако, не могло бы быть особенно значительным, так как главнейшие сооружения, как-то: земляное полотно, выемки, устои мостов и т. п., несомненно, в общем пострадали не особенно сильно.
Из полученной от Китая выкупной суммы могло бы быть нами уплачено Японии вознаграждение за содержание наших пленных. Эта уплата, по существу справедливая, по моему мнению, безусловно не имела бы обидного для достоинства России значения. Вместе с тем я считал бы, однако, совершенно недопустимым уплату нами контрибуции в виде вознаграждения за расходы Японии по ведению войны и полагал бы, что включение в мирный договор подобного рода условия, не соответствующего достоинству России и не оправдываемого достигнутыми Японией успехами, крайне затруднило бы, к ущербу для обеих сторон, сохранение между ними сносных отношений в будущем.
Что касается Корейского полуострова, то мне представляется, что и по существу дела, ввиду фактического занятия этой страны японцами, и по форме ввиду выраженного нами еще до войны согласия признать преимущественное положение японцев в этой стране, — нам будет крайне трудно ставить в настоящее время какие-либо препятствия установлению здесь преобладающего влияния Японии. Но если японское правительство действительно искренне желает возобновить с нами добрососедские отношения, то оно могло бы — в целях возможного устранения всяких поводов к недоразумениям — принять на себя обязательство не вводить в смежные с нашим Приморским краем области северной Кореи своих военных сил и не возводить здесь никаких укреплений.
Далее, считаю долгом обратить внимание на частные интересы русских подданных, потерпевших вследствие настоящей войны. Для возможного ограждения этих интересов я признавал бы, во-первых, необходимым оговорить, буде это не разумеется само собою, что собственность русских подданных и предприятий в Дальнем и Порт-Артуре, в том числе и собственность Общества Китайской Восточной железной дороги, по окончании войны должна быть немедленно возвращена по принадлежности. Затем подобную же оговорку надлежало бы сделать также и относительно горнопромышленных концессий, принадлежащих русским подданным в районе Маньчжурии, занятом японскими войсками, а именно было бы необходимо установить: в случае, если бы после войны за японцами остались какие-либо полномочия по управлению этой частью Маньчжурии, — что права русских подданных будут восстановлены немедленно по окончании войны, и во всяком случае, — что если бы японцы за время оккупации страны эксплуатировали какую-либо принадлежащую русским подданным концессию, то за это собственникам должно быть уплачено соответственное вознаграждение.
В заключение позволяю себе сообщить вашему сиятельству, что с внешней стороны разработки инструкции для наших уполномоченных я считал бы особенно полезным преподание этим уполномоченным определенных указаний относительно того, на какие требования Японии им ни в каком случае невозможно согласиться.
Донесение агента министерства финансов в Вашингтоне Г. Виленкина В.Н. Коковцову
Ваше высокопревосходительство, Владимир Николаевич!
За последние десять дней общественное мнение Соединенных Штатов всецело поглощено переговорами президента Рузвельта с графом Кассини и японским посланником Такагирой относительно заключения мирного договора, и третьего дня Рузвельт официально заявил, что Россия и Япония изъявили согласие на его предложение и что местом конференции избран Вашингтон. Американская печать не скрывает своего удовольствия по поводу того, что этим выбором американское национальное чувство польщено и газеты полны панегириками по адресу президента Рузвельта.
Здесь полагают, что уполномоченные соберутся не ранее половины августа и что самые переговоры затянутся не менее двух месяцев; так, по окончании испанско-американской войны в 1898 году уполномоченные обеих стран собрались в Париже 1 октября, переговоры же закончились лишь 10 декабря, а между тем главные пункты соглашения между Соединенными Штатами и Испанией были уже улажены предварительным протоколом; задачи же, которые пришлось им разрешить, не были так сложны, как те, которые придется урегулировать России и Японии.
Весьма характерно, что с момента вмешательства Рузвельта здешняя печать, а вместе с нею и общественное мнение сразу переменили свои взгляды и стараются повлиять на Японию не настаивать на большом денежном вознаграждении; еще две недели тому назад здешняя пресса находила, что если Япония потребует 2 миллиарда долларов, то требования ее вполне нормальны; теперь же та же пресса убеждает Японию быть скромной в своих требованиях и ограничиться суммой, составляющей действительный размер произведенных ею военных расходов, что, по словам газет, не должно превышать 500 млн долларов и из этой суммы вычесть стоимость тех приобретений, которые достанутся ей от России, как-то Дальний, Порт-Артур.
