Ваш С. Витте.
10 августа 1900 г.
Если бы еще не было такого разумного министра иностранных дел, то совсем бы была беда.
Я говорил и писал его величеству, что не вижу цели взятия Пекина. Послы оказались целыми, в последнее время с ними установились сношения, и, наверное, при терпении кончилось бы тем, что или в Пекине все умиротворилось бы, или они были бы нам сданы. С этой целью можно было бы подойти к Пекину и взять их. Что же касается китайского правительства, то, как я писал, оно ушло. Что же теперь идти далее? А между тем, войдя в Пекин и без нужды разгромив его, нелегко оттуда уйти. Но все-таки нужно ожидать благоприятного случая, чтобы уйти. Не ожидать же нам Вальдерзе и его погрома.
Красный архив. М.; Л., 1926. Т. 5 (18), с. 39–41.
Дорогой Димитрий Сергеевич.
Вчера у нас, наконец, было совещание у его величества (я, гр. Ламздорф и Куропаткин). Были приняты решения, подтверждающие программу, с самого начала беспорядков заявленную его величеством, т. е. полное бескорыстие, восстановление порядка, скорейшее возвращение домой и решение не соблазняться никакими соблазнами. Куропаткин, видя настояние его величества, во всем уступал, но я ему глубоко не верю. Он положительно сорвался с цепи и ежедневно без удержу юродствует. Как высказала императрица Мария Федоровна, — хочет себе при жизни монумент Петра I.
Во вторник выезжаю и в воскресенье буду в Париже, буду стремиться скорее вернуться. Боюсь, очень боюсь, что Куропаткин в это время натворит.
Крепко кланяюсь.
Ваш С. Витте.
13 августа 1900 г.
Красный архив. М.; Л., 1926. Т. 5 (18), с. 41.
Дорогой Димитрий Сергеевич.
Китайские дела, как вам это видно из газет, идут хорошо. По крайней мере, острый период окончился — от китайцев ничего серьезного, в особенности на севере, ожидать нельзя. Как я всегда говорил, у них никакого серьезного войска не оказалось. Таким образом, после взятия Мукдена (что, вероятно, последует на днях), вероятно, начнется демобилизация. Я это весьма прошу, и А.Н. Куропаткин обещает. Что касается переговоров, то они будут идти весьма и весьма долго. Очень жаль, что пошли в Пекин. Благодаря этому правительство (гидра, Куропаткину) ушло и, в сущности, не с кем говорить. Император, императрица — в руках шайки Двана, и извольте теперь их освободить. Куропаткин хотел сию гидру захватить, а вышло, как Ламздорф и я предсказывали, совершенно обратное. Это — неприятная сторона дела, которая, в конце концов, не грозит бедами, но крайне затянет все дело.
Я также не боюсь компликаций с европейскими державами, но остается черная точка — Япония. Боюсь, что она влезет в Корею, и хотя государь сказал, что он и тогда не двинется, но все-таки это будет очень неприятно. Это, по существу, неприятно и, пожалуй, может нас возбудить. Я советую сделать предложение о нейтрализации Кореи. (…)
Ваш С. Витте.
Пятница (ранее 18 сентября 1900 г.)
Красный архив. М.; Л., 1926. Т. 5 (18), с. 42.
Сегодня, дорогой Димитрий Сергеевич, получил ваше письмо. Я полагаю выехать отсюда в самом конце месяца, а, следовательно, если вы приедете сюда между 25 и 27, то меня застанете. Но о выезде моем с государем ничего не говорил. Уверен, что не встречу возражений. Но я не знаю, как будет с гр. Ламздорфом и Куропаткиным — скоро настанет момент формулировки наших условий по китайскому делу, и тогда мое участие почти по каждому пункту будет необходимо. Если мы будем врознь, будет большое замедление. Куропаткин говорит, что в конце месяца выедет, гр. Ламздорф говорит, что ему надо ехать, но не знает, что скажет его величество. Таким образом, весь этот вопрос находится в неопределенном положении. (…)
Ваш С. Витте.
15 октября 1900 г.
Красный архив. М.; Л., 1926. Т. 5 (18), с. 43–44.
Дорогой Димитрий Сергеевич.
Вот писал тебе, что у нас все тихо и что только что-то творит Безобразов. В последние дни то, что он творит, начало обнаруживаться из различных разговоров государя с Ермоловым, гр. Ламздорфом, Гессе — и различных эпизодов. Безобразов, за спиною которого стоит Вонлярлярский, впутанный в целую массу промышленных дел (вероятно, теперь теряет деньги), и Альберт пришли к заключению, что со мною кашу не сварить, а потому находят, что нужно прежде всего очистить дорогу. Впрочем, кажется, Альберт в эту часть решения не посвящен. Так как Безобразов не менее двух раз в неделю сидит у государя, по часам, то, конечно, он ему рассказывает всякую чепуху и всякие эфемерные планы. Эти разговоры и выливаются иногда в действия. Так, недавно вдруг государь встревожился, что будто я продал англичанам все ископаемые Сибири для того, чтобы этою ценою заключить с Ротшильдом заем. Сначала мы ничего не понимали, потом оказалось, что дело идет об одном английском обществе в Сибири, устав коего прошел в апреле. Государь два раза говорил об этом с Ермоловым, наводил через гр. Ламздорфа справки; встретив в них отпор и совершенно определительные объяснения, перестал говорить. Со мною же ни слова. Потом вдруг Безобразов объявил Ермолову высочайшее повеление (проект указа), чтобы все ископаемые Приамурского края передать В.А. Об-ву, с тем чтобы существующие там компании признать уничтоженными. После объяснения с Ермоловым опять дело затормозилось. Но тем не менее государь все Ермолова не отпускает. Время экономическое переживаем мы дурное, вследствие известных причин много крахов, а тут еще неурожай. На эту тему государю внушают, что, мол, нужно в корне переменить политику финансовую — что вот, мол, результаты моей политики. А как переменить? Конечно, не знают. Вопрос для него только в том, чтобы очистить себе дорогу и в мутной воде рыбу половить. Тут на спину мне валят и земства. Под моим, мол, влиянием уничтожена самодеятельность России, мол, я хочу чтобы государь был отдален от народа, а власть перешла к чиновникам и, следовательно, министрам. Государь со мною ничего не говорит. Отбарабаню доклады и баста, да во время докладов и времени для разговоров нет, но я чувствую, что он находится в каких-то смущениях. Выяснилось тоже, что то желание его, чтобы я ехал в Маньчжурию, а то желание, чтобы я не ехал, основано на том же источнике. Кажется, ему внушено, что если я поеду, то приобрету еще больший ореол и значение и что нужно меня с Востока совсем устранить. Как-то раз государь мне мельком сказал: не следует ли передать Восточно-Китайскую дорогу министерству путей сообщения; я, не зная, откуда сие идет, ответил, что — да, года через три, может, это будет удобно. — Одним словом, Безобразов творит какую-то кашу, и благодаря характеру государя трудно выяснить правду. Государь же находится в смущении, и у него бродят какие-то мысли. (…)
Крепко тебе жму руку.
Твой С. Витте.
12 июля 1901 г.
Красный архив. М.; Л., 1926. Т. 5 (18), с. 45–46.
Письма И. Балашева Николаю II. 12 марта 1902 г.
(…) В заключение, позвольте мне, государь, высказать вашему величеству почтительнейший мой совет и усердную просьбу: приезжайте сами сюда. Вы многое увидите такое, что покажет вам наглядно разницу между «докладом» и «действительностью»; вы, между прочим, увидите, как построена интересующая вас железная дорога, которая уже теперь стоит 100 т. руб. верста, а будет, вероятно, стоить по окончании ее и все 120 т. При этом спросите, сколько подобные дороги обходятся в Америке и Канаде или хотя бы в нашей Финляндии; между тем большинство здешних работ исполнено крайне «легко», тогда как рабочие руки (китайцы), как известно, чрезвычайно дешевы. Теперь принято все валить на «боксеров», — даже, как рассказывают, уничтожение того, что никогда не существовало!
